Серьезное внимание обратил Энгельс на вопрос об источниках познания. Он исходил из того, что и естественнонаучное и философско-историческое знание рождается не из чистого мышления, не из логических построений всеобщей схематики, а из действительного мира, из опыта, «из практических отношений»[402] и потребностей. Подчеркивая значение практики в процессе познания как источника наших знаний, Энгельс напоминал, что даже такая абстрактная наука, как математика, родилась все-таки из «практических потребностей людей»[403] и что вообще успехи естествознания и техники служат тем самым свидетельством того, что только практика делает возможным и доступным подлинную реализацию знаний.
Понятно, «одного только познания… недостаточно для того, чтобы подчинить общественные силы господству общества. Для этого необходимо прежде всего общественное действие»[404]. Не следует никогда упускать из виду, что «фактически каждое мысленное отображение мировой системы остается ограниченным, объективно – историческими условиями, субъективно – физическими и духовными особенностями его автора»[405]. Однако процесс познания неуклонно прогрессирует, преодолевая в единстве с практикой и на ее основе препятствия, с которыми сталкивается. Так, в отношении астрономии и космологии Энгельс преисполнен оптимистической уверенности в будущем этих наук: «…даже в применении к космическим проблемам мы хотя и наталкиваемся на недостатки и пробелы, обусловленные несовершенством наших познавательных средств, но нигде не встречаемся с теоретически непреодолимыми препятствиями»[406].
Ряд важных мыслей высказал Энгельс в «Анти-Дюринге» о практике как критерии истинности наших знаний. В том общем историческом движении через противоположности, которое в познании происходит с заблуждениями и с истинами, переходящими при определенных конкретных условиях друг в друга, практика служит критерием истины, и она же определяет в значительной мере сами эти условия. И практика действует в критериальной функции далеко не всегда непосредственно: одно дело – проверка истинности основанных на соответствующих познаниях действий («проверка пудинга» состоит в том, что его просто съедают), и другое дело – проверка истинности социальных теорий (где как критерий функционирует коллективно-историческая практика в виде деятельности преследующих определенные интересы масс и ставящих соответствующие цели партий). Особенная ситуация имеет место в случае идеализированных математических и вообще теоретических абстракций, где проверка происходит косвенно, через ряд посредствующих звеньев, где применяют дедуктивные средства выведения из теоретических гипотез тех конкретных следствий, которые уже поддаются чувственно-практической проверке, иногда хотя бы приблизительной. Так поступает Энгельс, например, в вопросе об истинности и реальных прообразах дифференциального и интегрального исчислений[407], где об истинности теории математического анализа судят по успеху приложения его к решению разнообразных классов практических задач.
Теория диалектики и ее общие законы
Дюринг и его сторонники были последовательными противниками диалектики. Вместе с тем наряду с дюрингианством в социал-демократических кругах Германии получили распространение идеи вульгарного материализма К. Фогта, Я. Молешотта, Л. Бюхнера, антидиалектические по своему характеру и содержанию. Вульгарные материалисты использовали мотивы материализма Фейербаха, но огрубляли и деформировали его. Они отождествляли свою философию с естествознанием, усматривая в ней род «физиологического антропологизма». Несмотря на ограниченность мировоззрения этих мыслителей, их взгляды сыграли положительную роль в период реакции после 1848 года, поскольку они выступали с защитой естествознания и критикой идеализма. Однако в 70 – 80-х годах установки вульгарного материализма проявлялись в грубо биологической интерпретации общественных явлений, в проповеди социал-дарвинизма, отрицании роли революционных преобразований. В своих взглядах на развитие они отстаивали положения плоского эволюционизма, отвергая диалектику Гегеля, как «духовное шарлатанство». Одну из своих задач при написании «Анти-Дюринга» Энгельс видел в развенчании антидиалектических установок вульгарного материализма.