Мы с тем всадником быстро поехали, покамест не добрались до эмира. Туда же подъехали старший хаджиб и предводители; они лобызали землю и поздравляли с победой. “Что делать?” — спросил эмир.
“Шатер раскинут на берегу такой-то реки, по левую сторону, — отвечали ему, — надобно пойти и в счастливый час остановиться, ибо неприятель отступил, получив хорошую трепку. Пусть кто-нибудь из саларов, коего назначит государь, преследует отступающих”. Бу-л-Хасан Абдалджалиль сказал: “Даже в такую жару государю следовало бы фарсанга два продвинуться вперед, преследуя врагов и потрудиться еще немного, дабы сразу [от них] отделаться, и привал сделать там”. Салар на него прикрикнул — они были плохи друг с другом: “Ты и в бою разговариваешь? Отчего не говоришь, как подобает?” Предводители сказали то же самое, эмиру это не пришлось не по душе, /576/ и Бу-л-Хасан замолк. А после стало ясно, что правильно было мнение, высказанное тем беднягой. Ежели бы [эмир] стал преследовать туркмен, из них никто бы не спасся. Однако тот, кто сотворен, не может превзойти создателя; коль скоро делу сего народа положено было достигнуть такой высоты, то как же мероприятия [против него] могли оказаться верными.
Оттуда послали салара Пири Ахура с несколькими предводителями вслед за отступавшими. Они отправились, уставшие, вместе с всадниками, находившимися в таком же состоянии, и стали просевать прах и соль[1365], где-то отдохнули и к часу вечерней молитвы возвратились обратно в войсковой стан, сказав, что ходили далеко, но никого не нашли и повернули назад, потому что неприятель убрался в пески и пустыню, а при них принадлежностей, [нужных в] пустыне не было; мы-де побоялись, как бы не случилось беды. С этой отговоркой согласились и то, что произошло после, я расскажу. Ежели бы [государь] не остановился и пустился бы преследовать противников, то все войско пошло бы за ним. Но я сказал, что господь бог не хотел [этого], и таков был приговор; *нет убежища от приговора его!*
Между тем [государь] окликнул меня: “Где Бу Наср Мишкан?” Я ответил: “Да будет долгой жизнь государя! Он с Бу Сахлем Завзани был вместе около слонов. Я, слуга, находился с ними, а когда поднялись ветер и пыль, я очутился один, разлученный [с ними], и добрался сюда. Они, должно быть, [где-нибудь] остановились”. [Государь] сказал: “Ступай и скажи Бу Насру, чтобы он составил письмо о победе”. “Слушаюсь”, — промолвил я и удалился. Эмир приказал двум накибам: “Поезжайте вместе с Бу-л-Фазлом в стан”. Накибы отправились со мной. Я ехал довольно долго, покуда доехал до стана. [Там] я нашел моего наставника, сидящего вместе с Бу Сахлем Завзани, в кафтанах и высоких сапогах, при оседланных лошадях, уже получивших извещение о победе. Они встали. Я сел и передал устное поручение. “Отлично”, — произнес Бу Наср и стал расспрашивать о положении. Я обрисовал все положение. “Правильное мнение выразил Бу-л-Хасан Абдалджалиль, но не хотят допустить нашего государя /577/ поступить как должно”, — сказал мой наставник Бу Сахлю.
Оба сели верхом и поехали встретить эмира. Они удостоились чести приветствовать [государя] и поздравить с победой, обменялись мнениями по разным вопросам, [затем] откланялись и уехали. Когда мой наставник возвратился обратно, он сочинил весьма прекрасное письмо об этой победе, а я переписал его набело. В час предзакатной молитвы [Бу Наср] представил [его государю]. Эмир прочитал, одобрил и сказал: “Нужно сохранить. Завтра мы пойдем в Серахс и, когда остановимся, там тоже будет написано письмо, и вестники пусть отправятся”. На другой день, третьего числа месяца шавваля[1366], расположились по ту сторону речки, похожей на озеро[1367]. Там показались неприятельские разъезды. В бой они не вступали, а помаячили на виду и ушли. Город Серахс мы застали разрушенным и без воды, а когда-то видели его цветущим и благоустроенным. Эмир забеспокоился, что здесь появились вражеские разъезды и сказал вельможам: “Может ли быть более дерзкий народ, чем этот. Мы полагали, что от той трепки, которая им досталась, они не натянут поводья[1368] до самого Джейхуна и Балхан-куха. Эдак бывает отступление царей и князей. Когда ханские войска отступали перед покойным султаном, [тогда] тоже никто не видел ни одного из тех людей. А этот народ — горсть разбойников. Ежели они хотят вернуться, то им достанется больше того, чем досталось”.