История Масуда. 1030-1041

Стихи, кои написал шейх Абу Сахль Завзани

*О сердце собраний, пред славой которого сгибаются шеи!
Коль призыв наш ты примешь, собутыльников скуку развеешь.
Сокруши же тоску по питью, но вино пусть ее не изгонит!
Сделай милость, явись, в собравшихся жажда свиданья горит.
Отбрось отговорки, о чистый душою, и с нами сомкнись,
Разлука с тобою — горька, а нрав твой — нам сладок.
Приди, в самом деле, тогда песнь, вино и юность придут.
Великодушие твое — настоящее море, а даровитость твоя — дождящая туча.
Взаправду, мир — темен, а твои превосходства — светило*.

Немедленный ответ Кази[1392]

*О душа собрания, счастливый, почтенный, разумом чистый!
Твой лик — сияющий образ, ум твой — верная мысль. /593/
Весь мир у тебя, и прийти бы к тебе надлежало,
Но держит пьянство меня, я не в силах на любезность ответить,
У того я остался, кто объемлет все лучшие вещи,
Если б смог разделить я себя пополам, то было б прекрасно,
Однако не в силах я это свершить, и сердце пламя сжигает.
В строках писания сего, извинение свое начертал я*.

Ответ Бу Сахля

*О сердце собраний!
Хоть ты от меня отвернулся, но я от тебя не уйду.
Все, что есть у тебя, для меня великая честь, все, чего нет у тебя, — убыток.
Лицо твое — полный месяц, выглянувший из-за туч,
Близость твоя — сад прелестный, отказ твой — лес неприятный.
Посещенья твои для меня навеки приятны:
Ты словно даешь нам юности воду,
Иль дождь низвергаешь на орошенья просящую землю,
Даже мертвого, в прахе лежащего, будто снова к жизни приводишь*.

*После того, как его обуяло опьянение, Мансур написал:

Ноги отнялись мои, когда я мост перешел.
Ежели хочешь, прими мое извинение.
Странная вещь — сей кубок вина,
Кто меры не знает ему, того он пьянит*.

Вот какие были замечательные люди. Все трое они померли, да смилуется над ними господь; придется и нам уйти. Да будет благополучно окончание дел, *ежели будет угодно Аллаху; велик он и всемогущ!*

Эмир, да будет им доволен Аллах, сел праздновать михреган двадцать седьмого числа месяца зу-л-хиджжа[1393]. Доставили много даров и /594/ обильно осыпали монетами. Стихотворцам [государь] ничего не пожаловал, а на Мас'уда Рази разгневался и приказал отослать его в Хиндустан, потому что говорили, будто он сочинил касыду и в ней давал султану советы. В той касыде были эти два бейта:

Враги твои были муравьи и стали змеями,
Скорей уничтожь муравьев, ставших змеями!
На нас не указывай боле и время не трать [понапрасну],
Ибо драконом станет змея, коль ей время дадут.

Бедняга подал прекрасный совет, хотя и сунулся не в свое дело. Стихотворцам сие не к лицу. Мутрибов [эмир] тоже не наградил, потому что в ту пору изливающая злато туча иссякла и дождила скудно. Начались споры. Жизнь пришла к концу, — такова на свете судьба людей и держав. Миновали и кончились дни михрегана.

ЛЕТОПИСЬ ГОДА ЧЕТЫРЕСТА ТРИДЦАТЬ ПЕРВОГО

В четыреста тридцать первом году первым его днем был вторник. Эмир обязал себя каждый день до открытия приема тайно совещаться до позднего утра с везиром, столпами державы и военачальниками. Беседовали о важных делах предстоящих и удалялись, а эмир садился и по сему же поводу до вечера работал. Никогда не видали, чтобы он столько трудился. Со всех сторон приходили письма, что враги тоже налаживают свои дела, что они поддержали Бури-тегина людьми, так что тот [мог] несколько раз крепко сразиться с сыновьями Али-тегина и их побил. Уже близко [к тому], что он отнимет у них область Мавераннахр. Сын Алтунташа Хендан тоже завязал дружбу с тем народом, и на Джейхуне повсюду открыли заставы. Люди начали приходить, жаждя пограбить в Хорасане. В одном письме я даже читал, что в Амуе видели старуху однорукую, одноглазую и одноногую с топором в руках. “Зачем пришла?” — спросили ее. “Я, — говорит, — слышала, что сокровища недр хорасанских будут выкапывать из-под земли, вот и пришла унести немного”. Эмир над этими вестями смеялся, но людям, понимавшим подоплеку дела, это было весьма тягостно.

Качали доставлять то, что было затребовано из Газны, прибывали добавочные войска. Бу-л-Хасан Абдалджалиль тайно совещался с эмиром, да будет им доволен Аллах, и сказал: “У нас, у тазиков, лошадей и верблюдов добавочных /595/ много. Эмир пришел с ратью и нуждается в пополнении, а мы все сделали по милости и благодаря могуществу его. Следовало бы составить список и против имени каждого что-нибудь написать”. Целью его при этом была не услуга, по злонравию и мерзости он просто хотел против имени моего наставника Бу Насра кое-что проставить. Он знал, что тот не согласится, будет возражать, и эмир к нему почувствует неприязнь. Эта речь эмиру не показалась неподходящей и Бу-л-Хасан собственной рукой составил список и внес в него всех вельмож. Каждый из них произнес “слушаюсь” и представил [требуемое], а что у них в сердце делалось, ведал один господь бог, велик он и всемогущ.

1392

На ту же рифму, что и стихи Бу Сахля, с окончанием — ***

1393

16 сентября 1039 г.