/606/ Эмир прекратил преследование. Подъехало несколько всадников из числа предводителей дозоров и доложили эмиру: “Сын вольноопущенника врет, обозы угнали поздним утром, мы видели пыль”. Сипахсалар Али и другие возразили: “То была пыль от войска, ибо они не столь беспечны, чтобы держать обозы близко от себя”. Эмира разуверили. Он много ездил, день стоял теплый, и он остановился на окраине Баверда. А ежели бы он все так же быстро поспешал или послал войско, то все было бы захвачено, потому что ночью прибыли наши лазутчики и рассказали, что у туркмен руки-ноги отнялись [от страха], и они отчаялись остаться в живых, и обозы от них весьма близко. Ежели бы [государь] подошел, важная цель была бы достигнута. Так как они испугались, то спешно погнали обозы, дабы уйти в Нису: их обуял великий страх и ужас. Коль султан двинется на Фераву, то не обязательно, чтобы они оказали сопротивление, потому что весьма нуждаются в продовольствии. Они говорят, дескать, сколько бы нас ни преследовали, мы пойдем дальше, покуда не наступит зима, а им[1412]-де станет страшно и они повернут обратно; мы же весной вернемся воевать без обоза.
Услышав эти известия, эмир остался в Баверде. Он призвал вельмож и совещался [с ними] на сей счет. Бу Сахль, начальник дивана...,[1413] сообщил свои соображения и то, что разведали лазутчики. Разное было сказано. “Мнение государя превыше всего, — произнес везир, — отсюда дорога не дальняя и мне кажется, нам лучше всего пойти в Нису, пробыть там несколько дней и расходовать тамошнее продовольствие, потому что страх и ужас врагов в том месте возрастет, и они убегут еще дальше. Дойдет слух и до Хорезма, а это полезно: ближним и дальним станет ясно, что султан пришел в Хорасан с тем, чтобы не уходить до тех пор, покуда беспорядки полностью не будут устранены”. — “Лучше и быть не может”, — промолвил эмир. На следующий день [государь] выступил и направился в Нису. В тех краях поднялась сумятица, и враги из Феравы потянулись в пустыню, а обозы отвели в Балхан-кух. Ежели бы попытались напасть на них, то исполнилось бы много желаний. Через долгое время было установлено, что положение врагов было таково, что Тогрул несколько дней не снимал с себя сапог и кольчуги, а когда ложился спать, клал под голову щит. Коль скоро предводитель народа пребывал в таком состоянии, то можно понять, каково оно было у прочих.
/607/ Эмир простоял в Нисе несколько дней и пил вино, ибо местность была прелестная. Султанское войско из Хорезма прислало тайную записку и заискивало. Мы написали на нее ответы, записки с царской печатью. Везир сказал мне: “Все это обман, ибо они знают, что мы на них не можем посягнуть, во-первых, потому, что в этих краях голод, и рать здесь долго пребывать не может, чтобы потянуться в Хорезм и, во-вторых, потому, что в Хорасане, столь близко от нас, находятся враги, из-за которых мы пришли. Нас усыпляют пустой бутылью. Надобно дать добрый ответ хорезмцам, дабы они повесили головы и замолчали, ежели у них на сердце крамола”. Когда неприятель удалился в разные стороны пустыни, и продовольствие в тех местах нельзя было достать, дело стало крайне трудным, и среди воинства поднялся крик и шум. Эмир, да будет им доволен Аллах, вышел из Нисы и опять через Баверд и Устуву потянулся в Нишабур.
Казии, улемы и факихи и сыновья Казн Са'ида, кроме самого Казн Са'ида, который не мог по причине слабости, вышли навстречу до селения Устувы, называемого Худжан, в четверг, в половине месяца раби ал-ахир[1414]. Эмир прибыл в Нишабур двадцать седьмого числа[1415] и расположился в Баг-и Шадьяхе. Сури уже распорядился престол Мас'уда, на коем сидел Тогрул, и ковры с суффы все разбить на куски и раздать беднякам, построил новый и многое починил, а конюшни, кои соорудили, срыл. Эмиру это весьма понравилось и он его похвалил. Сури потратил много усилий, чтобы заготовить двадцатидневный запас продовольствия. Нишабур на сей раз был не таким, каким я его видел раньше: все пришло в упадок и благоустройства осталось совсем мало. Мен хлеба стоил три дирема. Хозяева срывали кровлю домов, продавали, но все же умирали с голоду с женами и детьми. Имения обесценились[1416], дирем шел за данак[1417]. Имам Муваффак, знаток хадисов, ушел с Тогрулом.