Сипахсалар вышел, его отвели в маленький серай, который [стоит] в дехлизе эмирского серая и казнохранилища, и там посадили; хаджиба Субаши посадили в другом малом серае казнохранилища, а Бектугды — в помещении серая кутвала, [сказав], что они оттуда пойдут к столу, потому что и на завтрашний день все устроили так же. Как только их посадили, тотчас же — все наготове было еще с ночи — крепостные пехотинцы /646/ с предводителями и хаджибами отправились и заняли сераи этих трех мужей, а также схватили всех связанных с ними лиц, так что из рук никто не ушел. Все это эмир устроил еще ночью с кутвалом, Сури и Бу-л-Хасаном Абдалджалилем, так что никто об этом не знал. Везир и Бу Сахль сидели у эмира, а я и прочие дебиры находились в мечети в том дехлизе, куда переводят посольский диван в то время, когда государь ездит в крепость.
Пришел ферраш и позвал меня [к эмиру]. Я явился и застал стоявших Сури с Бу-л-Хасаном Абдалджалилем и лекаря Бу-л-Ала. Эмир приказал мне: “Ступай вместе с Сури к Субаши и Али Дая, к ним есть устное сообщение, ты выслушай его и ответ на него, мы тебя назначили мушрифом, дабы то доложил нам”. Бу-л-Хасану он сказал: “Ты пойдешь вместе с Бу-л-Ала к Бектугды, вы передадите наше сообщение Бектугды, мушрифом будет Бу-л-Ала”. Мы вышли все сообща. Они направились к Бектугды, а мы к этим двоим. Сначала мы зашли к Субаши. Его кемеркеш Хасан был с ним. При виде Сури его румяное лицо побледнело, но он ничего ему не сказал, мне же оказал почтение. Я сел. “Что угодно?” — обратился он ко мне. “Есть устное сообщение от султана, он [Сури] передаст, а я мушриф, дабы отнести ответ”. Он обомлел и несколько времени думал, потом спросил: “Какое сообщение?” Сури удалил кемеркеша, тот вышел и его схватили.
Сури вытащил из-под кафтана свиток, [на нем] рукой Бу-л-Хасана одно за другим были перечислены предательства Субаши, начиная с того дня, когда его послали в Хорасан на войну с туркменами, до настоящего времени, когда произошло событие под Денданеканом. В конце было сказано, что ты-де нас обманул с целью оправдать свое поражение. Субаши все выслушал и произнес: “Все это продиктовал сей человек, то есть Сури. Скажи султану, что я уже отвечал на эти наветы, когда приехал из Герата в Газну. Государь хорошо слышал и стало несомненно, что все сделанные представления ложны. С высочайших уст сошли [слова]: “Я прощаю, ибо [сие] — ложь”. Недостойно государя снова возвращаться к сему. [Что касается] его соображения, что я домогался события под Денданеканом, то государю ведомо, что я предательство не совершал и говорил, что идти на Мерв не следует. /647/ У меня не осталось богатства, которое может где-нибудь обнаружиться. Ежели с моим заключением поправятся дела с противниками, то пусть станет жертвой царского повеления сотня жизней, подобных моей. Но поскольку я невиновен, то надеюсь, что на жизнь мою посягательства не будет Сына, который у меня есть, пусть взрастят в серае, дабы он не пропал”, — и он заплакал, так что мое состояние было весьма неприятное. Сури стал с ним грубо спорить. После его некоторое время содержали в этой же комнате, как я расскажу в своем месте.
Мы ушли оттуда. По дороге Сури спросил у меня, не совершил ли он чего-нибудь предосудительного при передаче сообщения. “Нет, не совершил”, — ответил я. “Расскажи же все”, — сказал он. — “Непременно”. Мы направились к сипахсалару. Он [сидел], опершись спиной о сундук, в одежде из шелкового мульхама[1491]. Увидев меня, он спросил: “Что прикажете?” “Есть устное сообщение от султана, написанное рукой Бу-л-Хасана Абдалджалиля, — ответил я, — а я мушриф, дабы выслушать ответ”. “Сказывайте”, — промолвил он. Сури начал читать ему другой свиток. Когда он кончил, сипахсалар сказал мне: “Я так и знал, это куча вздора, который написал Бу-л-Хасан и другие об отрезании ушей по дороге и прочем и о надувательстве тоже. У них загорелось желание, чтобы отняли то, что у меня имеется. Это дело ваше. Скажи султану, что я стал стар и уже насладился порой моего счастья. После эмира Махмуда до нынешнего дня я жил излишне. Завтра, дескать, посмотри, что увидишь от Бу-л-Хасана. Хорасан пропал из-за Сури. По крайней мере в Газне не давай ему воли”. Я удалился.
По дороге Сури сказал мне: “Разговор обо мне ты пропусти”. “Я не могу обманывать”, — возразил я. “Ну хоть везиру не говори, он плох со мной и будет злорадствовать, а эмиру доложи наедине”. “Я так и сделаю”, — ответил я, явился к эмиру, и ответы сих двоих были пересказаны, кроме слов [о Сури]. Бу-л-Хасан и Бу-л-Ала тоже пришли и принесли ответ от Бектутды в таком же роде. Двух детей, сына и дочь, он препоручил эмиру, сказав, что у него не осталось вкуса к жизни, потому что нет у него глаз, рук и ног. Везир, Бу Сахль и я удалились. Всех людей отпустили и крепость очистили, так что в крепости ни души не осталось.