Других подобных касыд у него нет, ибо он вложил [в эту] столько мастерства и тонких мыслей, сколько было возможно. Да она и стоила этакой победы и такого героя.
После обращения в бегство бойцы на добрых конях помчались вслед за сипахсаларом, эмиром Насром, да смилуется над ним Аллах. Они настигли тех презренных и привели обратно множество пленных. В конце концов, Альп-тегина Бухари, Хумарташа Шираби и Шад-тегина Хани[1547], саларов, которые сеяли крамолу, и несколько их товарищей-убийц поймали и всех с обнаженной головой привели к эмиру. Змир сильно обрадовался этой поимке убийц и приказал отвести их и взять под стражу. Он прибыл в Хорезм и занял ту область. Сокровища[1548] увезли, а новопосаженного правителя со всем семейством и родом Ма'мунов низложили.
Покончив с этим, эмир Махмуд приказал поставить три столба. Тех троих бросили под ноги слонам, чтобы они их растоптали. Потом положили слонам на клыки, чтобы их возить кругом, провозглашая: “Такое наказание постигнет всякого, кто убьет своего господина!” Затем их подняли на столбы и привязали крепкими веревками, а нижние концы столбов укрепили жженым кирпичом с гяджем[1549], в виде /679/ трех пят и на них написали их имена. Множество людей из тех убийц перерубили пополам и четвертовали; страху нагнали весьма много. [Эмир Махмуд] в скорости препоручил ту область Алтунташу и повелел выкликнуть коня хорезмшаха. Арслана Джазиба он оставил там с ним, дабы он некоторое время там оставался, покуда в области не установится порядок, а потом возвратился бы обратно. Эмир, да будет им доволен Аллах, повернул назад с победой и славой и направился в Газну. Вереница пленных простиралась от Балха до Лахора и Мультана. Ма'мунидов развезли по крепостям и держали в заключении.
По возвращении эмира из той области Бу Исхак, тесть Бу-л-Аббаса[1550], собрал вокруг себя много народа и внезапно появился, чтобы захватить Хорезм. Произошло сильное сражение. Бу Исхаку нанесли поражение и он бежал, а люди его большей частью начали колебаться. Арслан Джазиб наподобие Хаджжаджа[1551] приказывал совершать смертные казни, и таким образом область обуздали, и она успокоилась. После сего править с помощью суда-расправы уже нужды не было, и Арслан Джазиб тоже возвратился обратно. Алтунташ остался там и был честный слуга, умный и рассудительный, как в нескольких местах в сей “Истории” упоминалось о нем и его деяниях. Здесь мне вспомнился один его доблестный поступок, который я не рассказывал, а необходимо было о нем упомянуть.
От Ахмеда, сына Абдассамада, я слышал, он говорил: “Когда эмир Махмуд возвратился из Хорезма, и дела пришли в порядок, султанских всадников[1552] было тысяча человек с предводителями, как-то: Ждлбак и другие, не считая гулямов. Алтунташ мне сказал, что тут, дескать, надобно установить твердое правило, так чтобы было единовластие, и никто бы не осмеливался брать под [свое] покровительство какой-нибудь участок земли, ибо этому войску ежегодно требуются огромные средства[1553] на жалование и значительные подношения султану и вельможам державы. А сей народ воображает, что эта область дана им на съедение, нужно, мол, грабить. Коли пойдет на сей лад, кафтаны станут узки. Я ответил: “Верно иначе и нельзя — ничего не выйдет”. И мы установили твердое правило, и Алтунташ, и я. С каждым днем строгость [к покровителям] становилась больше, и те, что были самые спесивые и неисправимы, в конце концов [все же] постепенно исправились. Однажды я сел верхом, чтобы поехать во дворец. Явился [мой], управляющий и доложил: /680/ “Гулямы собираются выступать и связывают верблюдов-скороходов, а Алтунташ надевает оружие, не знаем, что случилось”. Я очень встревожился, не понимая, какое происшествие вызвало [эту] надобность, и поехал как можно скорей. Когда я прибыл к нему, он стоял и подвязывал пояс. “Что случилось?” — спросил я. — “Еду на бой”, — ответил он. — “Никаких известий о приходе врага, нет”, — возразил я. — “Ты не знаешь, — сказал он, — конюхи Калбака отправились воровать султанское сено. Ежели им это спустить, будет разорение; когда на меня подымается враг в доме, нечего воевать с чужими”. Я его долго ласково уговаривал, чтобы он сел. Явился Калбак, облобызал землю и очень просил прощения, говоря: я-де раскаялся и больше подобного не произойдет. Алтунташ успокоился и пренебрег этим происшествием. Покуда он был жив, он отпустил только одно это наказание из всех: человек должен уметь дело делать”.
1551
Хаджжадж б. йусуф ас-Сакафи — наместник Ирака при халифе Абдалмелике (685—705), известный своим жестоким подавлением всякого движения, направленного против дома Омеядов, и особенно ненавистный персам.