Известия об этом дошли до эмира Мас'уда, да будет им доволен Аллах, от лазутчиков и осведомителей. Эмир уединился с везиром и Бу Насром Мишканом и выработал с ними порядок действия. Ахмед, сын Абдассамада, сказал: “Да будет долгой жизнь государя! Никто никогда не думал, что из-за этого несчастливчика произойдет подобное. Сыновья Алтунташа все вышли распутные, а сей подлый неудачник всех превзошел. Однако никогда ни один раб не шел по неправедному пути и не выступал против своего господина с пользой для себя. Государь увидит, что достанется этому неблагодарному. Слуга [государя] в ход пустил хитрость: Бу Са'иду Сахли, в доме коего скрывается мой сын, сообщено тайнописью, чтобы он, куда рука дотянется, раздавал деньги и подкупил какую-нибудь шайку, не сумеет ли она убить этого горемыку. Он ревностно взялся за дело и пишет, что соблазнил восемь из самых близких к Харуну гулямов, как-то: оруженосца, зонтоносца и знаменосца, и порешили на том, что в день, когда Харун выедет из города, они, быть может, в дороге сумеют его убить, потому что в городе невозможно из-за Шукр-Хадима, который принял все меры предосторожности. Будем уповать на господа, велик он и всемогущ, что это дело сбудется. Когда этого пса убьют, все дела переменятся, их войско рассеется и не соберется”. “Это весьма доброе мероприятие и решение, — произнес эмир, — надобно поддержать; а от нашего имени подавать надежды этому старому /685/ волку, покуда дело его не будет прикончено месяцев через четыре-пять”.
Когда Харун освободился от дел, и подошло время выступления в поход, его злосчастное сераперде с прочими принадлежностями вывезли и поставили в трех фарсангах от города, а он в недобрый час сел верхом и выехал из города в воскресенье, второго числа месяца джумада-л-ухра четыреста двадцать шестого года[1569], и с весьма значительным военным припасом пошел воевать Хорасан. Но судьба над ним посмеялась, ибо уже через два дня он помирал. С теми гулямами вступили в заговор другие дворцовые гулямы. Когда человек приблизился к сераперде, он остановился на холме. Шукр-Хадим занялся размещением на стоянке. Дворцовые же гулямы и какое-то числа непобедимой пехоты отстали. Эти дворцовые гулямы пустили в ход мечи, секиры и булавы и повергли наземь Харуна. В нем еще держалась душа, когда они удалялись, а вместе с ними и гулямы-телохранители. Явился словно потерявший рассудок Шукр-Хадим, чтобы унести Харуна. Объявили во всеуслышание, что Харун жив, положили в балдахин на слоне и направились в город. Поднялась большая суматоха и сумятица. Каждый занялся самим собой, дабы броситься в город, сильному пожрать слабого и пограбить. Порядок расстроился, и все пошло прахом.
Харуна доставили в город. В погоню за убийцами отправились конные. Харун прожил еще три дня и в четверг получил повеление [переселиться в иной мир], да смилуется над ним господь всевышний, ибо был он хороший, но совершил большую ошибку, что сел на престол государя. Нелепо воробью домогаться гнезда сокола! Со времен Адама, привет ему, и до наших дней закон таков: каждый раб, посягнувший на жизнь господина, теряет жизнь дорогую. Ежели а подымется ненадолго ветерок, то пройдет без пользы и уймется. Прочитать надобно внимательно летописи, чтобы стало ясно, что подобное бывало очень часто в любые времена и в любом царстве. Поглядите на судьбу презренного, тщеславного Тогрула[1570], покусившегося на сей царский дом и севшего на престол эмиров Махмуда, Мас'уда и Мавдуда, что сталось с ним и что серхенг Тогрулкуш[1571] сделал с ним и его приверженцами. Да ниспошлет господь бог, велик он и славен, счастливый конец!
1570
Речь идет об узурпаторе Тогруле, свергшем с престола султана Абдаррашида Газнийского и в течение двух месяцев продержавшемся на престоле.