Если Суд конституционных гарантий одобрил подобное положение, почему он не снимет и не повесит на крючок свои мантии? Ведь элементарный принцип государственного права гласит, что не может быть конституционности там, где учредительная и законодательная власть объединены в одном лице. Если совет министров ирздает законы, декреты, регламенты и в то же время имеет полномочия изменять конституцию за десять минут – да зачем нам тогда нужен Суд конституционных гарантий! Вот почему его решение является бессмысленным, не укладывающимся в сознании, противоречащим логике и законам республики – законам, которые вы, господа судьи, поклялись защищать. То, что суд принял решение в пользу Статуса, вовсе не означает, что наш высший закон потерял силу: тем самым Суд конституционных и социальных гарантий поставил себя вне конституции, отказался от своих полномочий, юридически покончил самоубийством. Мир праху его!
Право на сопротивление, которое провозглашает статья 40 конституции, остается полностью в силе. Разве эта статья была принята для того, чтобы она действовала в те дни, когда жизнь республики развивается нормально? Нет, потому что она была для конституции тем же, чем спасательная лодка для корабля в открытом море. Она спускается на воду только тогда, когда корабль торпедирован противником, перехватившим его на курсе. После того как конституция республики предана, после того, как у народа отобраны все его права, у него остается только это право, которое не может отнять никакая сила: право на сопротивление гнету и несправедливости. Если у кого есть какое-нибудь сомнение – вот статья из Кодекса социальной защиты, которую обязан помнить господин прокурор и в которой говорится дословно: «Представители власти, назначенные правительством или выбранные народом, которые не боролись всеми имеющимися в их распоряжении средствами против мятежа, подлежат лишению прав сроком от 6 до 10 лет». Сопротивляться предательскому перевороту 10 марта было обязанностью судебных властей республики. Хорошо понятно, что когда никто из них не выполнил закона, не выполнил своего долга, в тюрьму бросают тех, кто выполнил закон и свой долг.
Вы не сможете отрицать, что режим правления, который навязан нации, недостоин ее традиции и ее истории. В своей книге «О духе законов», послужившей основой для современного разделения властей, Монтескье различает по своему характеру три формы правления: «республиканское, клторое заключается в том, что верховная власть находится в руках или всего народа, или части его; природа монархического в том. Что этой властью обладает государь, управляющий не иначе, как посредством установленных законов; природа деспотического образа правления в том, что всем управляет одно лицо по своей воле и произволу». Далее автор добавляет, что «человек, которому все его пять чувств все время нашептывают, что он – все, а остальные – ничто, не может не быть, естественно, невежественным, ленивым и развратным человеком». «Как для демократии нужна добродетель, а для монархии честь, так для деспотического правительства нужен страх. В добродетели оно не нуждается, а честь была бы для него опасна».
Право на восстание против деспотизма, господа судьи, было признано приверженцами всех учений, всех идей и всех верований, начиная с глубокой древности и до настоящего времени.
В теократических монархиях, существовавших в древнейшие времена в Китае, практически существовал конституционный принцип, по крторому, если монарх управлял плохо и деспотически, его отстраняли и на его место приходил добродетельный принц.
Мыслители древней Индии поддерживали идею активного сопротивления произволу властей. Они оправдывали революцию и во многих случаях претворяли свою теорию в жизнь. Один из духовных вождей писал, что «мнение, поддержанное многими, сильнее, чем сам монарх. Веревка, свитая из многих нитей, достаточно крепка, чтобы связать льва.»