Потом, как это всегда бывает, к мнению ученых начала подключаться общественность. На Торри и в самом деле оказывалось давление. Титан из года в год постепенно превращался в свалку — полигон для вывоза и утилизации отработанного ядерного про-сырья. Хотя официально такой статус он получить не мог.
Торри и сам однозначно понимал, что рано или поздно человечеству придется добраться и до ресурсов Сатурна. Это пока Земле и Порту хватает того что дают спутники Юпитера, но их потомки, прибыв старателями через пару тройку столетий к кольцам, возможно столкнуться с ужасающими и смертельными последствиями выброса миллиардов тонн радиоактивных отходов.
— Отвезем туда очередную партию радиоактивного дерьма. — Он пожал плечами. — Заодно и ее прихватим. Пусть это будет еще и научная миссия, а часть расходов покроем за счет контракта на утилизацию.
Внимание чиновников вдруг переключилось на только что заданный из зала вопрос.
‒ Скажите, госпожа Штеер, а какова вероятность того, что экспедиция на Проксима b обнаружит там признаки жизни?
Глава 3
История насущных времен
Альберт Малагвинов, высокий худой человек в синей одежде врача, с забранными назад длинными седыми волосами, скрепленными на затылке в небольшой хвост, гибкими костлявыми пальцами отодвинул от кресла сканирующий аппарат, в котором сидел, а точнее полулежал другой человек. Потом он, не проронив ни слова, встал и, сделав пару шагов к противоположной стене, остановился. Дал голосовую команду включения освещения и, нахмурившись, принялся смотреть на своего пациента. Помещение налилось ярким белым светом. Человек, сидящий в кресле, зажмурился. Он был не молод, не менее худощав, только ниже ростом, с седоватой бородкой и четкими острыми чертами лица. Высокий человек взял со стола салфетки и протянул ему.
— Ну? — Вставая с кресла, он вытирал потекшие слезы, вызванные воздействием луча сканера, а теперь еще и ярким светом включившихся бестеневых осветителей. — Каков вердикт?
— Боюсь, я не могу сказать ничего хорошего, Грек. — Врач пожал плечами. — Повторное сканирование подтвердило диагноз. — Его лицо было озадаченным.
— Короче! — Грек Маер встал и вдруг понял, что все в его глазах выглядит размытым.
— У тебя аневризма. — Альберт, покашлял в кулак. — Лобная часть левой доли.
— Это что еще такое? — Закончив вытирать глаза, Маер высморкался в эту же салфетку, потом скомкал ее и выбросил в лоток для мусора, но не попал.
— Оставь, я потом уберу. — Врач махнул рукой. — Грек, это очень серьезно! — Его голос зазвучал настойчивее, видя, что его пациент не очень серьезно относится к такому диагнозу. — Нужна срочная операция.
— Операция? — Пациент, проморгавшись, снял с напольной вешалки синюю форменную куртку, которая надписью и логотипом на спине, говорила любому образованному человеку, о принадлежности ее хозяина к членству в Профессиональном союзе пилотов и орбитальных строителей, хотел ее надеть, но вдруг замер. — Что еще за операция? Что это такое, аневризма?
— Плохой кровеносный сосуд.
— Как плохой?
— Очень плохой. Настолько плохой, что в любой момент может лопнуть и твой мозг зальет кровью. — Врач развел руками.
— Это чинится? — Грек просунул руки в рукава и одним движением застегнул молнию.
Понятие серьезности для него заключалось несколько в ином значении, чем для человека знакомого с медициной. Если он ходит, может говорить, слышит и видит, а сосуд в его голове, может быть и может лопнуть, но ведь не лопнул… Он, может уже лет пять так может каждый день лопнуть и, еще так лет пять будет мочь! Поэтому, услышав слово «может», Грек расслабился и собрался уходить. У него были сейчас и другие, более важные дела, чем позволить кому-то, пусть и другу, ковыряться в его мозгах. Может потом. Позже. После полета, старт которого назначен уже через сорок часов. А может и еще позже.
— Могу. — Альберт пожал плечами. — Проведем минимальный курс диагностики, подготовим тебя и, примерно через неделю, можно будет прооперировать. Всего-то нужно удалить аномальную часть и заменить на новую, выращенную из твоих стволовых клеток. Биоматериал у меня есть, так что я пока передам его генетикам, чтобы они…