— Мне кажется, что столь дерзкие слова свидетельствуют о вашем умственном расстройстве, — сказал он.
— Но я не лгу, — отвечал я твердо, — именно вы собственноручно вручили мне все, что требовалось для лампы.
Тогда я ему объяснил, как я вышел из положения, и, когда полностью его убедил, он схватился за голову и спросил, смогу ли я теперь убедить его и в том, что он сам принес мне инструменты, которыми я разломал пол? Я сказал, что конечно смогу, но каким образом он это сделал, он узнает только в присутствии секретаря суда. Тогда он попросил меня вспомнить о том, что у него есть дети, и ушел. Я был безмерно рад, что нашел средство держать его в страхе, ведь эта история могла стоить ему жизни: теперь я не сомневался в том, что в его же интересах скрыть мой проступок от служителей суда. Проникавший ко мне в камеру легкий ветерок, который каждый день поднимался в один и тот же час, вернул мне силы и аппетит.
Я приказал Лоренцо купить мне сочинения маркиза Маффеи[71]: эта трата пришлась ему не по душе, но он не осмелился сказать об этом. Он спросил, для чего мне могут понадобиться новые книги, когда их и так скопилось здесь больше полусотни; я ответил, что прочитал их все и мне требуется пополнение. Он ответил, что если я готов дать их кому-нибудь на прочтение, то он тоже сможет раздобыть для меня книги в обмен, таким образом я смогу читать что-то новое, ничего при этом не потратив. Я возразил, что книги, которые я смогу получить, скорее всего столь нелюбимые мною фривольные романы; он ответил с уязвленным видом, что я ошибаюсь, если полагаю, что я — самый умный из всех узников тюрьмы, содержащихся на чердаке, и добавил, что я бы удивился, узнав, какие люди разделяют мою участь. Тогда, изображая из себя человека, проникнутого глубоким уважением, не теряя ни минуты, я взял первый том хронологий отца Пето[72] и попросил принести взамен не менее содержательную книгу. Четыре минуты спустя он принес мне первый том Вольфа[73] на латыни, чем я был весьма доволен и потому отменил свой приказ купить мне сочинения Маффеи. Удовлетворенный тем, что я внял голосу разума, Лоренцо удалился.
Меня не столько привлекало чтение этой высокоученой литературы, сколько возможность завязать переписку с кем-то, кто мог бы помочь мне осуществить план побега, который уже начинал складываться в моей голове; я перелистал книгу и обнаружил листок бумаги, на котором в шести добротных стихотворных строках были перефразированы слова Сенеки: «Calamitosus est animus futuri anxius»[74]. Я тут же сочинил свое шестистишие, и поскольку у меня не было карандаша, то вместо чернил я использовал сок черных тутовых ягод; я отрастил ноготь на мизинце правой руки, чтобы прочищать уши, теперь я заострил его и смог использовать как превосходное перо, зажав мизинец между большим и указательным пальцами. В восторге от своего изобретения я составил каталог моей библиотеки и засунул листок за корешок книги. У всех итальянских книг в картонных переплетах за обложкой есть что-то наподобие кармашка. На корешке книги, там, где обычно указывается заглавие, я написал: «Latet, quere»[75]. Мне не терпелось получить ответ, и я сказал Лоренцо на следующее утро, что уже прочитал всю книгу и что тот же человек окажет мне любезность, если пошлет другую. Лоренцо немедленно принес мне второй том Вольфа. Он сказал, что человек этот без промедления решил доставить мне маленькое удовольствие, о котором я просил. Я разозлился, поскольку ждал ответа на письмо. Оставшись один, я незамедлительно раскрыл книгу и нашел вложенное туда письмецо на латыни следующего содержания: «Оба мы, заключенные в этой тюрьме, испытываем наивысшее удовольствие, которым можем наслаждаться благодаря невежеству скряги. Вам пишет Марино Бальби, венецианский дворянин, монах ордена сомасков[76]. Мой товарищ по камере — граф Андреа Асквини, дворянин из Удине, столицы Фриули. Он наказывает передать вам, что вы вправе располагать всеми книгами, каталог которых найдете за корешком, и мы просим вас соблюдать всяческую осторожность, чтобы Лоренцо не узнал про нашу переписку, если вам захочется ее поддерживать».
То, что мы оба спрятали свои записки за переплетом книги, показалось мне удивительным совпадением, но странно было получить совет об осторожности, тогда как его послание было заложено между страницами, где его тут же обнаружил бы Лоренцо, приди ему в голову раскрыть книгу. По правде говоря, он не был обучен грамоте, но наверняка забрал бы письмо и попросил бы кого-нибудь прочитать и рассказать, о чем идет речь: тут бы и пришел конец нашей едва зародившейся переписке. Я сразу же решил, что уступаю отцу Бальби разве что в благородстве происхождения и принадлежности к священному сану.
71
Маффеи Шипионе (1675–1755) — итальянский драматург, историк, в XVIII веке пользовавшийся славой крупнейшего ученого Европы.
72
Пето Дени (1583–1652) — французский иезуит, слывший одним из самых образованных людей своего времени.
76
Этот орден основал Джироламо Эмилиане в городе Сомаске. Монахи-наставники этого ордена посвящали себя обучению сирот.