В сердцах произнеся все это, она запихнула диктофон в сумку, вскочила и направилась к выходу. Я вежливо открыл перед ней дверь, ей не пришло в голову пожать мне на прощание руку (и хорошо!), она даже не сказала «до свидания». Но едва она сделала шаг, как я тихонько проговорил вслед:
– В том доме находился еще один человек.
Она остановилась. Выждав какое-то время, девчонка, не поворачиваясь ко мне, спросила:
– В каком доме?
– В доме Арзу и Али. Возможно, именно он и даст ответ на ваш вопрос об убийстве из-за любви и ревности.
Она повернулась ко мне. Глаза ее сверкали. Она яростно смотрела на меня.
– Кто же это? – спросила она.
– Вот и попытайтесь узнать. А если не получится, то приходите сюда после обеда. Я вам расскажу очень интересную вещь. Вы просто изумитесь.
– Прийти еще раз? Ну уж нет. Вы, наверное, совсем с ума сошли. Я сюда шагу больше не сделаю.
Я расхохотался и повернулся к своему псу.
– Керберос, – сказал я, – давай вежливо попрощаемся с нашей разгневанной гостьей.
Керберос весело залаял в ответ и помахал хвостиком. Девушка заметила:
– У вас все старинное, даже кличка собаки. Это и есть тот самый Керберос?
– Да, – ответил я.
Так я их познакомил.
3
Подрезанные уши Кербероса, Светлана и проявление гнева
Уже долгое время Керберос охранял мой дом. Он не обладал тремя, пятью либо семью головами, как его мифологический тезка Цербер, но его единственная огромная голова была такой страшной и уродливой, что хватало одного его взгляда на неприятного гостя, чтобы тот сделал ноги. Пес был огромным. Так как он не помещался в будках фабричного производства, то мне пришлось пойти к плотнику и в итоге заказать настоящую собачью виллу.
Керберос, уши которого были подрезаны, чтобы в случае борьбы волки не смогли схватить его за уши, был самым огромным экземпляром кангала – турецкой пастушьей собаки – и выглядел сущим чудовищем.
Пока я провожал журналистку, пес бросал на меня взгляды, словно желая сказать: «Ну, ты опять молодец». Я знал, что девушки ему нравятся, и приходы Арзу ему тоже нравились. Сейчас было видно, что он очень доволен визитом этой девчонки. На Хатидже-ханым, конечно, он так не смотрел. Мошенник делал такую морду, будто он ее и женщиной-то не считает.
– Нечего так на меня смотреть, – сказал я ему. – Это была просто журналистка.
В ответ пес осклабился, и только я знал, что это означало всего лишь улыбку. Остальных его оскал просто пугал. Потом он наклонил голову и лег на землю. Этот пес был хитер как лис. И меня он понимал очень хорошо.
Вернувшись в дом, я вновь пошел в Комнату Ревности и какое-то время размышлял, что мне делать. Может быть, стоит выйти и отправиться на место преступления? Но там, должно быть, работали полиция и прокурор, так что в моем приходе не было никакого смысла. Они, так или иначе, когда-нибудь постучатся ко мне и позовут на допрос. Так что лучше всего оставаться дома.
Я решил, что будет лучше, если я надену не свою домашнюю одежду, а брюки с рубашкой. Так что, когда за мной придут, я буду готов. Я направился к шкафу. Из отделения, на котором красовалась надпись «Двадцать пять градусов и выше», я выбрал серые брюки, а к ним – белую хлопчатобумажную рубашку. Из отделения для обуви достал легкие мокасины и надел без носков. Мокасинам было самое меньшее двадцать лет. Ведь я, как уже говорил, жил на свою пенсию довольно стесненно, едва сводил концы с концами, а деньги вкладывал только в дешевые издания книг, как правило, из вторых рук. Я очень люблю свою старую одежду, и, когда мне приходится покупать что-то новое, чувствую себя не в своей тарелке. Особенно я не могу терпеть этикетки новых рубашек. Они натирают затылок, и мне хочется тут же сорвать рубашку с себя. А новые ботинки натирают мне ноги.
На кухне я достал из холодильника кусок мяса, зелень на салат и принялся готовить обед. Я стараюсь есть пищу простую, но питательную. Обычно в моем доме не бывает углеводов вроде хлеба и макарон (единственное исключение – миндальное курабье, которое я ем каждый день на завтрак). Поэтому я не толстею. Признаться, мне удается сохранить один и тот же вес благодаря тому, что мне повезло: я худой и высокий и минимум три раза в неделю стараюсь совершать длительные прогулки пешком по берегу моря. Этого вполне хватает, но, если говорить начистоту, с поддержанием нужного веса становилось все сложнее. Мне требовалось есть все меньше, а ходить все больше, но я был готов платить эту цену. К тому же прогулки нужны не только мне, но и Керберосу, и мне приходилось подолгу бродить в его компании.
Я не стремился никому понравиться и вовсе не заботился об этом, но быть худым – это хорошо и полезно для здоровья. Я верил, что так смогу прожить дольше. Я готовил себя к тому, чтобы прожить здоровой жизнью до ста лет. Для этого я каждый день составлял для себя программу питания и читал на эту тему научные статьи в интернете. Ведь главная обязанность человека в жизни – следить за собой и прожить как можно дольше. Разве не так?