Мы с Керберосом приближались к центру деревни. Отсюда до дома Али было уже недалеко. Если я сверну на тропинку слева, то примерно за десять минут дойду, подумал я, но не свернул.
Кто знает, что теперь происходило в их доме? Я был не в состоянии заниматься всем этим. Мимо нас пронесся полицейский фургончик, выкрашенный в защитный цвет. Должно быть, его появление как-то связано с убийством. Кроме этой машины, по дороге на скутерах проехали еще двое жителей деревни. Я с ними не поздоровался. Коренные жители Подимы недолюбливают богатых «понаехавших». Они – люди очень традиционных взглядов; как правило, переселенцы с Балкан; ходят в мечеть, совершают намаз, часами сидят в кофейне, где играют в нарды, а приезжих стамбульцев терпят только ради денег, которые выручают за продажу участков. Они живут в собственном мире. Я уверен, что любые вечеринки, вроде тех, что устраивались в доме Али, скажем, в честь открытия художественной выставки, местные считают настоящим непотребством.
На обратном пути я бросил взгляд в сторону дома Али, однако идти туда мне вновь не захотелось. Наверняка там собрались всякие плачущие и причитающие люди, имам. Произносятся молитвы и все такое. Я это терпеть не могу. Вообще говоря, не знаю, можно ли так рано начинать читать молитвы. Женщину-то еще ведь даже не похоронили, наверняка ее тело сейчас в больнице на вскрытии. Как бы то ни было, я все равно узнаю подробности завтра утром от Хатидже-ханым. Она не сможет промолчать, даже если я ее об этом попрошу. Ой, а ведь завтра вечером на урок английского ко мне должен прийти еще и этот странный парень, ее сын. Поверьте, выучить Кербероса английскому гораздо проще, чем этого тупицу. Вот уже несколько лет мне не удается обу-чить его даже цифрам, которые мы перечисляем, загибая пальцы обеих рук. One, two, three…и вдруг five. Сынок, что это такое? А четвертый палец ты куда дел? Забыл? Six! Какое six? Сынок, а четверку куда ты дел? Четверку! Four! Вспоминай! Давай еще раз сначала.
Если б не его мать, я бы не вынес этого мучения. Никто, кроме Хатидже-ханым, не в состоянии делать уборку, не нарушая порядка в расстановке книг. Никто, кроме нее, не способен гладить брюки так, чтобы не получалось стрелок; развешивать одежду так, как она разделена по погоде; разбирать тесные рубашки по цвету и фактуре ткани; стирать носки в горячей воде. Она обходится без пылесоса, потому что я не терплю никакого шума в доме и т. д. и т. п. Поэтому я был вынужден терпеть ее придурочного сыночка, который и рот-то толком не умел закрытым держать. За все в жизни надо платить.
Подходя к своему дому, я заметил, что бакалейная лавка на углу, как всегда, открыта. Бакалейщик, усы которого были тронуты сединой, летом работал до полуночи; наверное, ожидал, что какой-нибудь припозднившийся турист придет покупать вафли, каленый горох, семечки, ракы, хлеб или халву. Ближе ко входу он поставил холодильник с мороженым. Сам он жил вместе с семьей на верхнем этаже странного двухэтажного дома, собранного из всякой всячины, а одну комнату сдавал в качестве пансиона. Он постоянно заставлял работать всех своих близких: жену, дочь и обоих сыновей. На кассе раньше сидел его отец – хаджи. Увы, он умер в прошлом году от рака гортани. Бакалейщик сам был не промах, но мы хорошо ладили и друг другу не мешали. Он был доволен, что рядом с его лавкой поселился постоянный клиент, а я был доволен тем, что рядом с моим домом есть хороший магазин. Таков наш рациональный мир.
4
Ужин и гадость, похожая на испорченное сливочное масло, только коричневого цвета
Художественно смешанные краски заката дарили мне неимоверное наслаждение, когда я входил в свой сад, вовсе не надеясь никого там увидеть. Девчонка сидела на ступеньках крыльца и что-то писала в телефоне. Услышав скрип калитки, она поднялась и направилась ко мне. Прежде всего надо было привязать Кербероса. Она подошла к будке и, стоя рядом, рассказала, что уже ехала в Стамбул, но по дороге получила некое сообщение и из-за этого даже была вынуждена вернуться.
– Что же было в сообщении? – спросил я.
– Арестовали Светлану, – сказала она.
Я подумал, что в полицейском фургончике, который проехал мимо меня, возможно, находилась Светлана. Я видел, как девчонка взволнована. Она напала на след настоящей сенсации. Она хотела, чтобы я помог ей, рассказав все, что знаю. От прежней ее ярости не осталось и следа. Она сгорала от нетерпения.