Опомнившись, Габриела снова смутилась и сказала:
-- Извините, я взволнована, а слова как раз из вашей тетради: я ее слегка полистала, когда несла от Краснера... А стучусь, чтобы... Я испугалась, а главное - мисс Фонда... Ну, ей надо попользоваться, -- и посторонилась, открыв мне вид на стоявшую за ней Джессику.
-- Извините, -- пролепетала Джессика и прикрыла губы с размазанной сиреневой помадой. -- Это я виновата.
-- Просим, госпожа Фонда, -- пролепетал я и протиснулся между Габриелой и Джессикой, ощутив тяжелую мякоть обоих бюстов.
Джессика юркнула в туалет, а я сказал Габриеле:
-- Что с вами? У вас какой-то странный взгляд...
Она перевела его на меня и проговорила:
-- Даже не знаю как сказать... Да и не стоит, наверное... Одним словом, я разочарована что ли...
-- Признак юности! -- объяснил я. -- Меня мало что обижает...
Габриела выждала паузу и решилась сказать правду:
-- Я хочу сказать правду.
Сердце мое екнуло, потому что правда пугает.
-- Не буду только называть имен - и не требуйте.
-- Нет, -- обещал я, -- не буду. К чему вообще имена?
Она снова помялась, но, наконец, отвернулась и сказала:
-- Я не поверила глазам! Ей-богу, не поверила! Потому что, если поверишь, то что же, извините, получается? Что?
-- Не знаю, -- признался я. -- Никто, наверно, не знает.
-- Как же не знаете?! Это конец цивилизации!
-- Правда? -- спросил я.
-- Да, крах! -- согласилась она с собой. -- На борту самолета!
-- На борту? -- переспросил я. -- Прямо на борту?
Она кивнула, и я стал гадать - что же все-таки прямо на борту произошло более поразительное, чем произошедшая смерть.
-- Неужели... -- начал я и пристроился к направлению ее взгляда. -Неужели кто-то с кем-то... Я не спрашиваю - кто!
Габриела вскинула голову и резко ею кивнула:
-- Уже нет! Но да! Трахались! И я видела это сама!
Через минуту, проверив свои выводы, я их огласил:
-- С другой стороны, Габриела, может быть, никакого краха в этом нет, понимаете? Может быть, это не конец, а просто, ну - как вам сказать? - два человека трахались себе спокойно на борту самолета. А может быть, и не спокойно, - я не знаю, я же не видел... Просто трахались и все. Они же не пилоты, им не надо следить за курсом.
Она задумалась. Думала долго, и мне захотелось ей помочь:
-- Давайте подумаем вместе: когда люди не спят, им приходится жить, правильно? Ну, а когда живешь, приходится делать всякое! А какая разница где, если не спишь, а живешь, правильно?
-- Вы правы, -- закивала она. -- Но все-таки поразительно!
-- Здесь вы как раз ошибаетесь, -- огорчил я ее. -- На свете ничего поразительного нет. И знаете почему? Потому, что на свете все поразительно! Правильно?
Я произнес это с очень серьезным видом, но сперва Джессика за дверью шумно спустила в бачке воду, а потом Габриела вдруг вскинулась и громко же рассмеялась:
-- Забудьте все это, ей-богу! И возвращайтесь на место!
...Пробираясь к моему месту у окна, я лихорадочно пытался представить как, где и кто осмелился трахаться прямо на борту. Опускаясь в свое кресло и пребывая в полном смятении, объявил:
-- А я вот возьму и снова не застегнусь!
Профессор Займ промолчал, и я повернул к нему голову; не потому, что он не ответил, а потому, что время от времени головою нельзя не вращать: рядом в кресле сидел не Займ, а другой живой человек - Мэлвин Стоун! Все на нем как и было раньше; не хватало лишь галстука цвета датского шоколада и твидового пиджака из верблюжьей шерсти, который, правда, покоился у него на паху.
-- Мистер Стоун?! -- проверил я.
-- Очень рад вас видеть! -- улыбнулся он.
-- Нет, это я вас рад видеть! -- разволновался я. -- Вы уже не там? -и ткнул пальцем вверх.
-- Нет, я уже здесь! -- и хлопнул по подлокотникам.
Займ - в конце ряда - высунулся вперед и улыбнулся мне:
-- А вас долго не было!
-- Знаю, -- согласился я. -- Я отсутствовал.
-- А мы уже садимся, -- не унимался Займ.
-- Знаю и это, -- кивнул я, думая о Стоуне. -- Как вы себя чувствуете, мистер Стоун?
-- А он в завидном настроении! -- подхватил Займ.
-- Если я не умираю, я всегда в завидном настроении! -- рассмеялся Стоун. -- У меня было несколько инфарктов, но в промежутке я всегда здоров и всегда в завидном настроении!
-- Такого не бывает! -- огрызнулась вдруг старушка с бородавкой. -- У меня печень, и я это всегда чувствую. Если есть проблема, она есть - пока ее не решишь! А некоторые проблемы вообще не поддаются решению!
-- Такого тоже не бывает! -- вмешался сзади "спаситель еврейства" Джерри Гутман. -- Нету проблемы, которую не решить!
Его продолжавшееся существование меня взбесило:
-- Абсолютная чепуха! Глупые люди думают, будто проблемы существуют, чтобы их решать и будто их можно решить. Никто никаких проблем не решает. Люди просто иногда живут дольше, чем проблемы, а иногда нет.
-- Правильно! -- возликовал Стоун. -- Нет даже такой заповеди - что проблемы надо решать! Вообще ни в чем никаких правил нету, есть предположения и приметы. Я, например, когда выживаю, - всегда предполагаю, что это хорошая примета! В прошлый раз - когда выжил - так именно и подумал, а через месяц сделал большие деньги! И опять решил: это хорошая примета! И оказался прав... Я очень суеверен! -- и, рассмеявшись, добавил для меня тихим голосом. -- Вы-то как раз знаете что я имею в виду!
-- Конечно, -- ответил я. -- Опять выжили!
-- Я не это имею в виду, -- качнул он головой. -- Хотя вы правы, выжил, и это тоже, как выяснилось, - к везению!
Я растерянно кивнул головой и промямлил:
-- У меня тоже, знаете, сердце, и тоже недавно повезло.
-- Я видел! -- хихикнул Стоун и поддел меня локтем в бок.
-- Да? -- спросил я. -- Что вы имеете в виду?
-- Пожалуйста, пристегнитесь! -- встрянула вдруг Габриела, но, не остановившись, прошла мимо за гардину.
Стоун кивнул ей вслед и снова шепнул мне:
-- Ну, видел я, видел! -- и кивнул теперь вверх. -- Там видел! Вас и ее! Вместе! Ну, очень вместе!
-- Нет, -- обомлел я. -- Это не то, что вам показалось.
Стоун, к изумлению Займа, расхохотался и склонился ко мне:
-- Вы не поверите, но мы ей сказали то же самое!
-- Кому? -- не понял я.
-- Вашей Габриеле! Это, мол, не то, что вам кажется! -- и снова расхохотался, расстроив Займа окончательно.
-- Так и сказали? -- поразился я. -- Так это были вы?! Я имею в виду именно вы так сказали?
-- Оба! И я, и она. А что тут еще скажешь?
-- Она тоже так сказала? Кто это она?
-- "Кто это она?" -- передразнил он меня. -- А вы тоже ведь хитрец: добиваетесь, чтобы я назвал имя, хотите проверить - знаю я все или нет, да? Да, знаю! -- и, оглянувшись, снова хихикнул, а Займ начал себя осматривать.
-- Вы меня сбили, -- признался я. -- Кто "она тоже"?
-- Нет, -- мотнул головой Стоун. -- Имени как раз не скажу; скажу просто, что все знаю. А вот она, кстати, сама! Хай!
-- Хай! -- ответила Джессика и опустилась в кресло, принадлежавшее раньше Стоуну. -- Хай! -- повторила она мне и теперь уже не прикрыла губы ладонью, потому что они были аккуратно закрашены. -- Хай! -- улыбнулась она и Займу.
-- Хай, хай! -- усердно закивал головой Займ. -- Как самочувствие, мисс Фонда? Так долго вас не видели, соскучились, хотя только что смотрели ваш фильм. Какое понимание характера! И чутье! А в жизни сердце у вас еще добрее: мистер Стоун рассказал тут, пока вы задержались, что если б не вы, он бы не вытянул. Вы, ей-богу, прелесть и суперчеловек! Да, мистер Стоун незаурядный мужчина, но - вы с вашим положением!
Джессика, чуть смущенная, подала голос не ему, а мне:
-- Еще раз, пожалуйста, извините!
Я не понял ее, ибо старался сейчас понять не ее, а Габриелу, скрывавшуюся за гардиной и подсматривавшую за Джессикой. Я представил себе ее смятение при виде хлопотавших за другою гардиной Стоуна с Джессикой. Понять ее было нетрудно: откидываешь гардину, ожидая увидеть труп, а труп не только жив, но трахает на диване звезду экрана и поборницу прав! Конец цивилизации!