Единственная растительность, которая по глупому капризу природы пока не исчезла с головы Займа, бакенбарды, встала торчком: Габриела, видимо, не предупреждала его, что звезда располагает исчерпывающей информацией о соседях по креслу. Впрочем, если бы звезде ничего обо мне не говорили, я бы не удивился, что она меня узнала, поскольку мы были знакомы.
...Когда в декабре 81-го "Лайф" напечатал обо мне статью вместе с моими еврейскими фотокарточками, мне позвонили из Лос-Анджелеса и пригласили с лекцией о еврейской России. Я согласился, ибо тогда еще считал, что аппаратчики из местного еврейства, получавшие зарплату за "спасение российских братьев", отличаются только невежеством: многое из того, что они вещали городу и миру об этих братьях, было ложью. Позже я выяснил, что лгут они не из невежества, а из расчета. Поначалу бесился, но скоро злость сошла на уныние, после чего пришло равнодушие, - когда лень уже и здороваться... До появления Фонды за мной расположился, например, рыжий Джери Гутман, председатель нью-йоркского комитета по советским евреям. Летит прохиндей в Союз за новыми "братьями", подумал я, а сам Джери хотел было соврать, будто рад меня видеть, но, замешкавшись у моего кресла, почесал себе рыжие брови и сгинул...
Итак, до какого-то времени - когда благотворительные комитеты по спасению российского еврейства приглашали выступать с рассказами о родном племени - я соглашался; не терпелось сообщить им чего они, как мне казалось, не знали: в большинстве своем ваши российские братья мечтают не о трансплантации в Бруклин со всеми своими органами, но о пересадке себе - на дому - новых дыхательных путей. И о новых окнах в этом доме.
Так и попал я в Лос-Анджелес, где благотворитель Фил Блейзер и познакомил меня с Фондой, которой, как он сказал, не терпелось сдружиться с еврейским активистом. Звезда, однако, призналась, что жаждет дружбы не с активистом, а с активисткой, причем, не из Грузии, а из России. При этом объяснила присутствовавшим, что Грузия - это не штат Джорджия, а край, где едят простоквашу и живут поэтому - против желания - минимум 120 лет. Я ответил, что, во-первых, такого нигде не бывает, а во-вторых, это происходит в Абхазии.
На всякий случай Блейзер сфотографировал нас в тесном приближении и опубликовал снимки в газете, которую прислал мне в Нью-Йорк и которую наряду с другими о себе вырезками я вез теперь в сумке под креслом друзьям в Грузию - показать им кто же еще кроме меня опасается, что им не избежать слишком долгой жизни, если, не дай Бог, они перейдут с вина на простоквашу.
И вот много лет спустя Фонда усаживается в соседнее кресло и объявляет, что едет в абхазские горы!
...-- Конечно, я всегда был из Грузии! -- ответил я актрисе и, как это случается в присутствии волнующих дам, добавил еще более глупую правду. -- А у вас изумительная память!
-- Вы смеетесь? -- спросила она простуженным голосом.
-- Нет, рассуждаю. Хотя рассказываю лучше; хотите, кстати, расскажу ту притчу? Которую обещал у Блейзера.
-- У кого? -- сощурилась она.
Я решил, что Блейзер перед ней провинился:
-- Я имею в виду нашу встречу в Эл-Эй.
Звезда бросила на меня настороженный взгляд, и мне показалось, что она испугалась за свою память.
-- Момент! -- воскликнул я, поднял сумку и выложил на ее колени страницу с нашей фотографией.
Займ прищемил к носу пенсне и пригнулся к газете, подрагивавшей от волнения на знаменитых коленях. Фонда оглянулась на него и, проглотив слюну, сказала мне уже совсем чужим голосом:
-- Окажите услугу: давайте поменяемся местами...
Займ понял, что звезды за хамство наказывают:
-- Прошу прощения, мисс Фонда, - забылся!
-- Что вы, профессор! Мне просто захотелось к окну.
Мы поменялись местами, Фонда возвратила мне газету, пригнула мою голову к своей и шепнула на ухо:
-- Я не Фонда. Тихо, пожалуйста! Совсем не Фонда. Я Джессика Флеминг. Ничего общего с Фондой!
-- Как же так?! -- ужаснулся я. -- А сказали: придет звезда! Для чего это?! И потом - как это "ничего общего"?! Посмотрите на себя!
-- Я и им сказала как есть: я, говорю, не она, а я. Но они считают, что, нет, - она!
-- Не она? А кто?
-- Джессика Флеминг. А-а! Вы имеете в виду...
-- Да! Вы не актриса? У вас и прическа ж не своя! То есть - ее!
-- А можете дать слово, что будете молчать?
-- Я ведь правда из Грузии! Всегда!
-- Грузин я как раз знаю лучше нее!
-- Знаете? Кого?
-- Многих. А вы, например, знаете Ило Мамиствалова? -- спросила Джессика.
-- У него - барахолка на Орчард Стрит.
-- Правильно! -- воскликнула Джессика. -- "Мамиствалов" - это по-грузински "Папин Глаз", да? А Отара Паписмедова?
-- Отара? Двоюродный брат "Папиного Глаза"!
-- Вы всех знаете! -- восхитилась Джессика. -- Вот они меня туда и засылают; оплатили все по люксу, и еще 5 тысяч!
-- Не понимаю! -- не понял я. -- Откуда вы их знаете?
-- Клиенты мои!
-- То есть - наоборот, да? Вы - их клиентка?
-- Нет, они - мои! Кстати, я не знаю - что значит по-грузински "Паписмедов", -- и погладила прическу.
-- "Дедушкина надежда". Но они ж оба лысые! -- не поверил я.
-- А это при чем? -- удивилась она.
-- А при том, что им парикмахерша никогда не нужна.
-- Я не парикмахерша. Никогда.
-- Нет? Мне так послышалось. То есть - показалось.
-- Я этого никогда не говорила.
-- Правильно. Это я виноват. Значит, не парикмахерша? Я подумал так, потому что вы потрогали свои волосы. А кто?
-- Проститутка. А я всегда трогаю свои волосы. Всегда!
-- Кто?
-- Блядь.
-- Не понимаю. Блядь? Откуда?
-- Вообще - из Балтимора, но сейчас живу в Нью-Йорке. Или вы имеете в виду название фирмы? Да?
Я молчал.
-- А фирма называется смешно: "Звезды у ваших ног и между". Они там держат не просто, а особых, то есть не особых, а всех, которые на кого-нибудь похожи и готовы радовать всяких ебнутых клиентов, то есть, простите, чокнутых. Ну, не всяких, - которые хорошо платят.
-- Да? -- обомлел я. -- Хорошо?
-- Да, всегда хорошо. Они не чокнутые. У них просто деньги, но они знают, что Фонда на них не плюнет, - и вызывают меня. Отходят как бы. "Отраженное перевоплощение" называется!
-- Я спрашиваю про "Папин Глаз" и про "Надежду"... "Дедушкину"... Зачем это им засылать вас в Абхазию?
-- Они же сами оттуда! Вы что - не знаете?!
-- Ну и что? -- опять не понял я.
-- Как "ну и что"?! Вы же сами грузин! Вы знаете про грузин не меньше, чем я! Представляете - что это значит для грузина: послать на родину главную звезду и поручить ей обслужить там его бывших друзей?! Вы, конечно, представляете что это для грузина значит! Отар говорит - это и есть жизнь! Ни больше, ни меньше! А Ило сказал: больше! Гораздо, говорит, больше, чем жизнь, потому что жизнь - это хуйня, простите, - ерунда! Тем более - они скоро собираются туда ехать сами, через месяц. Хотят, чтобы все там пали им в ноги: вот, смотрите, Ило и Отар уехали жидятами, а вернулись королями! А прежде, чем вернулись, послали - кого? - главную звезду! Значит, она их уважает, если специально приезжает к нам в Абхазию оповестить о скором визите Ило и Отара! И не просто оповестить, а... вы знаете что! Я не буду больше говорить нехороших слов! Как, мол, значит, надо уважать человека, чтобы приехать в Абхазию и это... Понимаете? А еще они собираются экспортировать простоквашу!
-- И вы летите туда как Фонда?
-- А никто кроме нее, - так говорит Отар, - никто кроме Фонды не уговорит абхазского молочного министра продать простоквашу. Отар говорит это миллионное дело; даже японцы хотят экспортировать! Правда, не в Японию! А министр любит Фонду! То есть меня! Как это, кстати, называется - "молочный министр"?
Я рассмеялся. Потом возмутился. Наконец, еще раз рассмеялся и сказал в недоумении:
-- Пять тысяч - не такие деньги, чтобы... одной - в Абхазию!