-- Кто этот рыжий американец Джери? -- спросил я Пию.
-- Это Джери Гутман! -- сказала она. -- Он главный американец по российским евреям.
-- Которые в Америке?
-- Которые в России.
Гутман тоже не ел креветок: переложил их в тарелку Марго и начал с того, что, подобно Багли, объявил Россию оплотом мирового мазохизма. Тем не менее, в отличие от Багли, призвал Бродмана расширять с русскими контакты, но в обмен требовать, чтобы те отпускали евреев прямо в Израиль, без пересадок в Европе, откуда они сбегают в Штаты и в Канаду.
-- Откажутся! -- вставил профессор Хау.
-- Зависит - что русским платишь, -- успокоил его Гутман.
-- Я говорю о евреях: в Израиль - откажутся, не поедут.
Гутман бросил выразительный взгляд сначала на Сейденмана, который тоже не ел креветок, а потом на Марго, дожевывавшую уже третью, сейденмановскую, порцию. И оба наперебой стали уверять Бродмана, - Сейденман жестами, а Марго возгласами, - что за неимением выбора евреи поедут куда угодно, даже в Израиль. Потом Гутман опять же выразительно посмотрел на меня, требуя, чтобы поддержал его и я. В ответ я звякнул бокалом "Сухого родника" о высокий фужер с "Савиньоном", принадлежавший Пие. Она кивнула и поднесла его к губам:
-- За вас! Я только пригублю, потому что быстро пьянею.
-- Нет, за вас! И не бойтесь, кстати, пьянеть: бояться надо - когда пьешь и остаешься трезвой.
-- Нет-нет, за вас! Но пить не буду: мне еще работать. А бояться надо когда кушаешь и становишься злой: взгляните на Марго.
Марго, действительно, жевала креветки и злилась на меня за то, что я не поддерживал Гутмана. Не поддерживал его и палестинский профессор, который тоже не ел креветок и говорил обиженным тоном, будто русские не пойдут на гутмановскую сделку, ибо обидятся не только палестинцы, но и другие арабы, которые и без того недовольны тем, что израильтяне размножаются с непозволительной скоростью. Гутман перебил палестинца и сказал, что арабам свойственно обижаться, а посему Бродману следует думать прежде всего об израильтянах, тем более, если он надеется стать президентом Всемирного Еврейского Комитета.
-- Это правда? -- спросил я Пию.
-- Бродман - единственный кандидат, но многие против: жена протестантка, а внуки - черные.
-- А почему черные? -- не поверил я.
-- А это у нас случается, когда хотя бы один из родителей негр.
-- А! -- сообразил я. -- Везде свои обычаи: в России дети рождаются черными если их зачинать в темноте.
Пия прыснула, а Гутман осекся и побагровел. "Стерва!" -- сказала по-русски Марго, после чего Сейденман сконфузился, а Гутман проглотил слюну и продолжил:
-- Я бы хотел продолжить, если мисс Армстронг позволит... Я говорю, что Израиль истекает святой кровью, и ему нужны люди; не эфиопы, а грамотные и здоровые российские мужики и бабы, готовая продукция. Что же касается Америки, мы тут готовы обойтись без российского товара, тем более, что Москва начинает засылать к нам - на ублажение невзыскательных дам полуфабрикаты из дикой Грузии. Кстати, о крови, - слышали? В Израиле задержали грузинскую банду, которая во время войны украла из склада галлоны замороженной крови. Вот вы, господин Бродман, отдавали тут деньги, покупали у людей последнюю кровь для еврейских воинов, причем, по высокой расценке, и эту святую кровь воруют и продают!
-- Святую кровь не покупают, Джери! -- вставила Пия. -- Святую кровь проливают. Это я - как журналистка.
Гутман не ответил, посмотрел на меня и заключил:
-- Вот, господа, кого выпускает теперь Москва. Мы наивны, а полуфабрикаты знают о нашем простодушии, и вместо Израиля, где их раскусили, они норовят сюда, да еще - с корабля на бал! Но это другая тема. Мы обсуждаем сейчас неотложное: надо требовать у Москвы настоящий товар и гнать его туда, где в нем нуждаются. Господь Бог любит гармонию!
Когда я опомнился, поборов в себе острое желание запустить бутылкой "Савиньона" в рыжую голову тучного Гутмана и отречься от еврейского народа, - я заметил, что все смотрели в мою сторону.
-- Нэдэр, -- произнес Бродман, -- хотите высказаться?
-- Меня звать не так! -- взбесился я. -- Но буду! -- и велел себе говорить медленно. -- Я согласен с мистером Гутманом: есть готовая продукция, а есть полуфабрикаты. Особенно очевидно это среди евреев: они квинтэссенция окружения. Гейне говорил, что еврей либо взмывает к звездам, либо валится в дерьмо. Как же отличить на вид одного от другого? Господь, действительно, любит гармонию: тех, кому назначено летать, Он уберегает от лишнего веса, а тех, кому барахтаться в дерьме, покрывает рыжей растительностью, чтобы гармонировали с окружением!
Я сделал паузу и промочил горло "Сухим родником":
-- Не согласен же я с мистером Гутманом в другом, - в том, чтобы людей называть товаром, а этот товар закупать и куда-то гнать. Этого не сделать хотя бы потому, что большинство товара не желает быть угнанным. Я вот мотался по России и могу сказать, что желающих ехать меньше, чем нежелающих. И слава Богу! А из тех, кто желает, далеко не все думают об Израиле - и тоже слава Богу!
-- То есть как это "слава Богу"?! -- поперхнулся Гутман.
Я смотрел мимо него, в сторону Бродмана, который задал тот же вопрос, но с любопытством.
-- Видите ли, у евреев - особая миссия. Долговечность народа зависит от того, насколько его миссия долговечна. Почти - как с душами в Каббале: Бог, говорят, посылает душу в этот мир, а она мается тут, блуждает из плоти в плоть, страдает, но возвратиться ввысь не может пока не очистится и не выполнит задачу...
-- Гилгул! -- объявил профессор Хау.
-- Что? -- вздрогнула Пия.
-- Это называется "гилгул".
-- Правильно! -- похвалил я профессора. -- Человечество состоит из народов, и у каждого - своя миссия. В разное время отдельные народы смотрятся величественно; зависит от обстоятельств: насколько они благоприятствуют задаче народа...
-- Это марксизм! -- рассмеялся Багли, сидевший подбоченясь.
-- Я хотел сказать то же самое! -- заявил Гутман.
-- Подождите - что я вам еще сообщу, -- улыбнулся я. -- Евреи, извините, избранный народ, но избраны они для того, чтобы внушать всем идею отсутствия избранности, идею единства: частица - ничто, Бог един, все вокруг едино и так далее... Не Бог избрал евреев, а они - Его, ибо назвали Единым. Так говорит и Каббала: все души пребывают в единстве, но на земле разлетаются врозь с задачей сомкнуть в единстве то земное, во что они тут воплощаются...
-- Мусульмане говорят то же самое! -- обрадовался друг усопшего шаха.
-- Правильно, но настоящее пророчество - в действии: евреи отличаются тем, что живут среди всех народов и в каждом выявляют то, что объединяет всех. Даже если объединяют их только пороки.
-- Надо жить как все! -- отрезал Гутман.
-- "Как все" у них не получится: всякий раз, когда пытались, выходил конфуз. Как все вы знаете, в свое время, когда у всех были цари, правившие кулаком, а у евреев судьи, правившие суждением, в Израиле поднялся бунт: хотим жить как все, давай царей! И был один пророк, который предупреждал народ, что подражание миру окажется для него плачевным: Взвоете под игом царя вашего! Так и случилось!
-- Пророка звали Самуил! -- объявил профессор Хау.
-- Это знают все, профессор! -- возмутился Гутман и повернулся ко мне. -- Что же вы советуете делать?!
-- А ничего! -- ответил я. -- Не надо никого поднимать и гнать в Израиль. Пусть живут где живут, везде.
-- А что делать с Израилем? В расход?!
-- Не дай Бог! Евреи только в целом - народ не "как все", но если взять их отдельно, то среди них есть такие, кто хочет жить "как все" и такие, кто хочет "как всегда", то есть не "как все", хотя они и не догадываются об этом: живут как умеют. Кому нравится "как все", - едут в Израиль, но нельзя же всех заставлять жить "как все"!