Она на цыпочках попятилась к двери, обернувшись на ходу, чтобы убедиться, что ее никто не видит. Но не углядела, куда шла, и врезалась в край стола, опрокинув несколько стаканов. Она попыталась их поймать, но получилось сбить только еще больше. Бл*ть. Вскочив, она бросилась к двери.
— Миша?
Попалась.
— Привет, Таль, мне просто нужно было забрать свою… о, мою… эмм… — Миша начала заикаться, когда повернулась к Талю.
Все еще совершенно обнаженный, он шел к ней с дерзко торчащим членом. Она старалась не смотреть. Но не могла не смотреть. Наконец, поджала губы и посмотрела за его плечо. Не в силах встретиться с ним взглядом. В одежде он был одним из самых красивых мужчин, которых она когда-либо встречала, но голым он был сногсшибателен. Сплошные мускулы под кожей цвета мокко и темные черты: черные волосы, черные брови, черные глаза. Одна вспышка его озорной улыбки, и она знала: ей конец.
— Ах, да, твоя сумка. Я все думал, когда же ты за ней явишься, — усмехнулся он, останавливаясь в паре футов от нее. Миша переминалась с ноги на ногу.
— Мне она нужна, — ответила она.
Как охрененно неловко.
— Ты так быстро сбежала тем утром. Я тебя напугал? — спросил он, скрестив руки на груди.
— Нет.
— Тогда, почему не вернулась за сумкой, прошло уже пару дней.
— Была занята.
— Той ночью твой словарный запас был намного богаче.
— Водка помогла.
Прежде чем они успели снова и снова кружить вокруг да около, из спальни выплыло его послеполуденное удовольствие.
— Мы закончили? — рявкнула горничная, входя в гостиную.
На ней была симпатичная униформа в виде короткого платьица, но почти все пуговицы спереди были расстегнуты, обнажая пикантный красный лифчик. Волосы были спутаны.
— О, да, — тихо сказал Таль, не сводя глаз с Миши. — Мы закончили.
Миша с трудом сглотнула.
— Но я не кончила! — возразила женщины с сильным итальянским акцентом и подошла к Талю.
— А я кончил, — ответил он, затем провел зубами по нижней губе. От его взгляда Миша вспыхнула. Заискрилась. Загорелась.
— Мне нужно идти, — тихо сказала она, крепче прижимая сумку к груди.
— Я так не думаю, — голос Таля звучал столь же мягко.
— Что здесь происходит!? — раздался позади них пронзительный голос, Миша повернулась и отступила в сторону.
Руководитель службы горничных выглядела взбешенной. Она вошла в номер и начала кричать что-то по-итальянски, наступая на горничную. Женщина указала на Таля. Он повернулся к ним обеим, и руководитель взвизгнула, только сейчас заметив его наготу.
Во что, черт возьми, я ввязалась!?
Миша практически выбежала из номера, спеша к лифтам. Она снова и снова нажимала кнопку «вниз». Молилась, чтобы двери открылись. Конечно, удача оказалась не на ее стороне. В коридоре позади нее раздались шаги.
— Подожди, подожди, подожди, не убегай, — выдохнул Таль, потом схватил ее за плечо, медленно поворачивая. Слава богу, вокруг бедер он обернул полотенце.
— Я не убегаю, — быстро сказала она. — Я пришла за своей сумкой. Сейчас иду домой.
— Детка, я думаю, ты больше не знаешь, что такое дом, — усмехнулся он. Она посмотрела на него.
— Не будь милым, мы недостаточно хорошо друг друга знаем.
— Мы довольно хорошо друг друга знаем.
Лифт со звоном открылся, и Миша поспешила в кабину.
— Прости, что прервала вас, — выпалила она. Таль уперся рукой в дверь, удерживая ее открытой.
— Ты поэтому расстроена? — догадался он.
Она фыркнула.
— Я не расстроена. Правда. Просто… застигнута врасплох. Можешь отыметь любую горничную по своему вкусу. Мне просто не особо хочется на это смотреть, — при этом она даже рассмеялась.
Он улыбнулся, и Миша почувствовала внутри тепло.
У него была великолепная улыбка, очень широкая, демонстрирующая много зубов.
— Буду знать. Итак, когда я могу…, — но Таля перебила визжащая на него руководитель службы. Он отошел от лифта и повернулся на шум.
Спасена.
Двери закрылись, и Миша быстро нажала кнопку вестибюля. Затем прислонилась к стене и закрыла глаза. Пробежалась по всему, что только что увидела.
Таль не был ее парнем. Ради бога, она была замужем. Она не имела на него никаких прав. Вообще-то, сама бросила его после того, как он подарил ей потрясающую ночь. Дал именно то, на что она надеялась, и даже больше. Так что его личная жизнь ее не касалась.