Более того, Таль очевидно видел, что в момент, когда была сделана эта фотография, пара уже боролась за свой брак. Может, они этого не понимали, но он видел. Он был очень наблюдательным человеком, этого требовала его работа. То, как они обнимали друг друга за плечи, а не за талию. То, что их разделяло пространство, достаточно большое, чтобы уместить воздушный шарик. То, как они улыбались, так широко, больше похоже на оскал, без намека на озорство. Оба были в несексуальных майках. Все эти детали рассказывали Талю историю.
С какой стати ты вышла за этого мужчину, Миша?
Не то чтобы его это волновало, это не его дело. Он просто хотел знать, что ею движило. Что заставило экзотическую, сексуальную танцовщицу остепениться с каким-то скучным деревенским налоговым бухгалтером. Или она сделала бы что угодно, лишь бы жить в достатке.
Что заставляло женщину мириться с мужчиной, который не мог доставить ей удовольствие в постели?
И почему меня это волнует? Почему я вообще здесь? Что эта женщина делает со мной?
Находиться с ней было неправильно. Он знал это. Это было табу. Уложить ее в постель в первый раз стало для него вызовом. Нарушить правила и соблазнить замужнюю женщину? Да, пожалуйста, — Таль любил трудные задачи. И когда он увидел ее в том ресторане, ему представился шанс раздвинуть границы еще дальше. Посмотреть, как близко к краю он мог подвести их обоих.
Единственная проблема с границами заключалась в том, что человек должен был либо отступить, либо перейти черту.
Таль уже не был уверен, какой шаг он собирается предпринять.
А это означало проблемы для всех. Проблемы, в которых миссис Рапапорт не нуждалась и не заслуживала, просто потому, что Таль оказался достаточно глуп, чтобы забыть о своем месте в этом мире. Достаточно глуп, чтобы увлечься замужней женщиной, которая была под запретом.
— Что ты делаешь? — прозвучал за его спиной сонный голос Миши.
Он изобразил зевок и опустил рамку на пол, затолкнув ее ногой под кровать.
— Только что проснулся, — ответил он, потом встал и потянулся.
Подойдя к окну, он отдернул шторы. В комнату ворвался солнечный свет.
— Нет, еще слишком рано, — простонала она, и когда Таль взглянул на нее, то увидел, как она зарывается в подушки. Он рассмеялся и заполз на кровать, нависая над ней.
— Не слишком рано. Во сколько ты должна быть на работе? — спросил он, разгребая подушки.
Она моргнула.
— Ах, да. Работа.
Это вызвало у него еще один смешок.
— Ты могла бы устроить себе прогул и провести день со мной, — предложил он, опускаясь, чтобы поцеловать ее грудь.
— Нет, я не могу так поступить, это было бы неправильно, — ответила она, но без уверенности в голосе.
— Конечно, можешь. Вчера ты ушла с ужина из-за плохого самочувствия, все вполне правдоподобно, — заметил он.
— Мммм. И что у тебя на уме? — поинтересовалась она, потягиваясь под ним.
— Кое-что.
— Не убедительно, — фыркнула она.
— Как насчет, — начал он, переворачиваясь, чтобы устроиться на боку рядом с ней, — отвести тебя на ланч, потом заняться какой-нибудь туристической ерундой, а потом посмотрим, сможем ли мы быстро перепихнуться в Колизее.
— Ты пытаешься уничтожить мою вагину, да?
— Даже и не думал, но могу попытаться. Мы сделаем тебе футболку с надписью: «После поездки в Рим все, что у меня осталось, — это уничтоженная и никуда не годная вагина»… звучит здорово.
— Таль, — она не смеялась, когда повернула голову, чтобы посмотреть на него.
— Да? — ответил он, протягивая руку и убирая волосы с ее лба.
— Что ты делаешь?
— Ты о чем?
— Что ты здесь делаешь? Со мной?
У меня тот же вопрос, миссис Рапапорт.
— Кажется, пытаюсь уговорить тебя сделать еще больше непристойностей на публике, — пошутил он.
— Ты мог бы сделать их с кем угодно. Я ушла от тебя, исчезла. Ты ничего обо мне не знал. Почему ты захотел большего?
Отличный вопрос. Как он должен на него ответить? «У тебя одна из самых удивительных кисок, которых я когда-либо трахал» просто не звучало правильно. «Я бы жил только ради твоей улыбки» тоже звучало неправильно.