— Любовники, — прошептал он ей.
— Да, — прошептала она в ответ.
Они проводили вместе каждый день и каждое мгновение, которые могли. Разговаривали. Смеялись. Прикасались друг к другу. Миша несколько раз прогуливала работу, прожигая с ним целые дни.
Хотя это не всегда легко удавалось. Таль был сильно загружен работой, и иногда его вызывали в самый разгар их занятий. Однажды он ушел посреди обеда, и Миша целый день ничего о нем не слышала. Один из их драгоценных девяти дней. Она думала, что сойдет с ума, или что все кончено, что его направили куда-то еще — он предупреждал ее, что такое может произойти. Но затем появился в ее гостиничном номере в десять вечера, выглядя изможденным, будто не спал все это время.
Ее чрезмерно эмоциональное состояние не помогало делу. Когда она была с ним, ничего другого не существовало. Но когда оставалась одна, на нее обрушивалась реальность. Она часто и подолгу плакала. Каким-то образом их фотография с Майком попала под кровать, и когда она наткнулась на нее, долго смотрела на нее, а потом разрыдалась. И не останавливалась почти два часа. Потом пришел Таль, и она попыталась заставить его уйти. Но он не отличался послушанием и, как оказалось, очень хорошо умел взламывал замки. Он вошел в ее номер, а затем просто обнял.
— Это несправедливо. Ты не должен утешать меня. Я заслуживаю того, чтобы чувствовать себя плохо. Мне должно быть плохо, — подчеркнула она.
Он прижался к ней сзади и убрал волосы с ее лица. Вытер слезы с лица.
— Я никогда не мог стоять в стороне и просто смотреть, как тебе больно. Это убивает меня, — ответил он.
Затем он раздел ее, снова погружая в одурманивающий туман, заставляя забыть обо всем, кроме его опьяняющих прикосновений.
Миша нагнулась, сражаясь с нижним ящиком картотеки. Ее босс только что ушел, пригласив итальянских коллег пообедать. Она была готова пойти с ними, но тут им позвонили — в головном офисе в США отсутствовал ряд разрешений, необходимых для открытия офиса в Италии. Им срочно потребовались эти документы. Мише пришлось остаться и отправить их им.
— Кусок дерьма, — выругалась она, дергая за ручку ящика.
— Милое выражение, детка.
Она на самом деле вскрикнула, подпрыгнув и развернувшись. Таль стоял по другую сторону конторки и улыбался ей. Весь свет в передней части офиса был выключен, его освещали лишь солнечные лучи из передних окон и лампы из кабинетов позади. Миша прижала руку к груди.
— Никогда, бл*ть, больше так не делай! — крикнула она, пытаясь отдышаться.
— О, какая дерзкая, — поддразнил Таль, затем обошел конторку и направился к ней.
— Что ты вообще здесь делаешь!? Как узнал, где я? — спросила Миша, глядя на него, пока он медленно отодвигал ее в сторонку.
— Мне захотелось тебя увидеть. Ты сказала, что на работе. Кажется, и ежу понятно, — объяснил он, наклоняясь и дергая ручку ящика.
— Да, но как ты узнал, где я работаю? Я никогда тебе этого не говорила. Что ты делаешь? — спросила она, когда Таль присел на корточки перед картотекой.
— Он заперт, глупенькая, поэтому ты не можешь его открыть.
— Хм?
Он проигнорировал ее, доставая что-то из кармана. Что-то похожее на жестяную коробочку Altoids (прим.: леденцы), но без этикетки. Он открыл ее, и там оказалось полно проволок или разогнутых скрепок. Перебрав их, он вытащил одну. Миша не была уверена, на чем основывался его выбор, на ее взгляд, все они выглядели одинаково. Он захлопнул коробочку и убрал ее.
— Ключа нет? — уточнил Таль.
— Нет. Что ты делаешь? — спросила она снова.
Согнув проволоку, он вставил ее в замок ящика.
— Открываю.
И как по волшебству, ящик выдвинулся. В нем находилась куча пустых папок, и одна с содержимым в самом конце. Он достал ее и с улыбкой протянул Мише.
— Откуда ты всегда знаешь, что делать? — спросила Миша с подозрением в голосе.
— Я — человек многих-многих талантов, — дерзко напомнил он.
Прищурившись, она взяла папку.
— Серьезно, Таль, твой образ таинственного человека устарел, — сказала она, возвращаясь в свой кабинет.