— И ты просто ему позволила!?
— А что я должна была сказать, Таль!? — огрызнулась Миша. — «Эй, кретин, я знаю, что только что нассала тебе в самое сердце и в клочья разорвала наши восьмилетние отношения, но не мог бы ты положить мое нижнее белье Victoria's Secret на место?». Нет, я так не думаю. Он мог бы насрать мне в чемодан, и я бы ему позволила.
Таль даже рассмеялся, что заставило Мишу тоже усмехнуться. Но это было хорошо. А любое хорошее чувство было плохим, притягивая обратно чувство вины. Перекрывая кислород.
— Что дальше, — мягко надавил Таль.
Миша глубоко вздохнула.
— Я попросила его поговорить со мной, и он успокоился. Сказал, что понимает, сказал, что мы все уладим, что он простит меня, мы пойдем на терапию, бла-бла-бла. Я продолжала убеждать, что у нас ничего не получится, и тогда он понял, что я не просто занималась сексом с другим, — ее голос становился все тише и тише.
— Он понял, что у тебя роман, — закончил за нее Таль.
Она кивнула, вытирая нос.
— Да.
— Чем это закончилось? Как ты оказалась в душе?
Миша глубоко вздохнула.
— Он, ах… он так расстроился от моих слов, от осознания правды. Стал кричать на меня и, я не знаю, попытался встряхнуть. Видимо, тогда и поставил мне синяки. Потом не переставал толкать меня в стену и обзывать, — Миша снова заплакала. — Все толкал меня и толкал, а потом сорвал с меня кольца. Забрал их и ушел.
Таль секунду смотрел на нее, затем встал с кровати. Она увидела, как он стянул рубашку со спинки стула — должно быть, он снял ее, пока она спала. Надев рубашку, начал ее застегивать, расхаживая по комнате.
— Что ты делаешь!? — спросила она, передвигаясь к краю кровати.
— Иду его убить, — спокойно заявил Таль, надевая обувь.
Миша встала с кровати и успела встать перед ним, преграждая путь к двери.
— Остановись! — закричала она, отталкивая его. — Остановись. Он разозлился и натворил гадостей, но и я тоже. Он поставил мне синяк. А я разбила его сердце.
— Мне плевать. Это не дает ему права так к тебе прикасаться, — почти рычал Таль.
— Это мое тело, и я говорю, что у него есть право, — огрызнулась она.
Таль резко наклонился и прижался лбом к ее лбу.
— Детка, мне неприятно тебе это говорить, но это уже не только твое тело. Он принадлежит мне с той первой ночи.
— Таль, — Миша глубоко вздохнула. — Он был расстроен. Я давно знаю Майка и никогда не видела его таким. Пожалуйста.
Прежде чем Таль успел возразить, их прервал рингтон телефона Миши. Они долго смотрели друг на друга, потом она вернулась в спальню. Ее мобильный лежал подключенным на ночном столике, и она склонилась над ним.
— Это он? — спросил Таль, подойдя к ней сзади. Она застонала и покачала головой.
— Нет. Моя мама.
Это еще хуже. Я бы лучше заново пережила сегодняшнее утро, чем стала бы разговаривать с мамой.
— Хочешь, я подожду в гостиной? — предложил Таль.
Она схватила его за руку.
— Боже, нет. Держи меня за руку. Просто… молчи, — приказала она и взяла телефон. Нажала «ответить», но ей даже не дали поздороваться.
— Что, черт побери, ты наделала, юная леди!? — визжала ее мать.
Миша села на середину кровати.
— Он тебе звонил? — спросила она. Таль переполз через матрас и вытянулся позади нее, обвив рукой за талию.
— Нет! Мне позвонила Белинда! Женщина билась в истерике! Она думает, что ее сын покончит с собой!
Ну, это уже перебор.
— Мама, не говори так.
— Хочешь сказать, он не расстроился!?
— О, он расстроился.
— Как и любой муж! Ты ему изменила! Как ты могла!? Как ты посмела!? Я думала, мы воспитали тебя лучше! — голос ее матери достиг эпического крика.
— Вы хорошо меня воспитали, мама. Я не знаю… я просто… не была счастлива, — голос Миши перешел на шепот.
— Тогда надо было разобраться с этим! Обратиться за помощью! Поговорить с кем-то! А не мчаться в другую страну и вести себя как проститутка!
— Мама!
— Прости, но так ты себя и вела! Я очень разочарована в тебе, Миша!
— Я тоже разочарована в себе. Чувствую себя ужасно.
— Тебе следует!
— Я знаю.
— Ты мне противна. Никогда не думала, что родная дочь вызовет у меня отвращение.
— Я знаю. Я тоже сама себе противна.
Все было как всегда. Ее мать не собиралась выслушивать ее версию событий, не спрашивала, что произошло между ней и Майком, или что происходило между ней и Талем, а точнее «мерзким разлучником», как его окрестила миссис Дуггард. К тому времени, когда ее мама закончила разговор, Миша оцепенела, просто кивала и соглашалась со всем.