Залетов даже и задумываться не стал бы, преодолимое или непреодолимое у него желание, просто полез бы — и все!.. Я даже засмеялась тихонько.
В комнате было почти совсем темно, еле угадывались тесно сдвинутые вещи. Хорошо хоть, часть из них я сообразила отдать заводским девчонкам в общежитие. И с Дарьей Тихоновной мне повезло. И потому, что из-за нее я познакомилась с Игорем, и потому, что старушка эта — просто хороший человек!
И опять я с той же тихой радостью стала вспоминать лицо и ясные-ясные глаза Дарьи Тихоновны; ее улыбку; душевные вопросы о моих родителях; и хожу ли я к ним на могилы… И как она сразу заметила, что мы с Игорем понравились друг другу: «Вон какого красавца, Анка, я вырастила!..» И не спрашивала она, как мое полное имя, сразу стала называть Анкой. «Мы с тобой поладим, девочка ты моя!..»
Я неожиданно всхлипнула, когда поняла, как же успела за это время стосковаться по родительской ласке!..
И вдруг чуть ли не с мстительным удовлетворением улыбнулась: вспомнила, как величественная Маргарита Сергеевна вылетела от меня. Странное у меня тогда было ощущение… Я понимала, конечно, что Маргарита Сергеевна — совершенно чужой мне человек и по своему образу жизни, и по привычкам, и по барству. Да и Михаил Евграфович, возможно: уж очень одинаковая окаменелая вежливость была на лицах обоих супругов. И представительность их: недаром я была уверена, пока не увидела Дарью Тихоновну, что просто не могут они втроем въехать в нашу шестнадцатиметровую комнату, которая освободилась. Но и это еще не все. О Михаиле Евграфовиче тогда я, конечно, ничего не могла сказать, да он к тому же и доцент в университете, как-никак… А вот характер Маргариты Сергеевны я уже успела распознать довольно отчетливо. С одной стороны, я видела, что у нас с ней есть общее, что обе мы не созданы для роли кролика в жизни, скорее мы с ней поближе к удаву.
Странное у меня ощущение тогда было, потому что я уже понимала: без борьбы здесь не обойдется! Иначе не видать мне Игоря как своих ушей. Но это совсем не пугало меня. Или уж я наперед была полностью уверена в собственном успехе, или это объяснялось моим характером, но меня, например, ничуть не смущала разница в возрасте: Маргарита Сергеевна была в три раза постарше меня.
Я долго еще лежала в постели и все мечтала об Игоре, сто раз снова и снова вспоминая каждое его слово, движение, взгляд… А ночью мне приснилась даже наша с Игорем свадьба. И я видела себя в белом платье и фате, Игоря в строгом костюме, примирившуюся Маргариту Сергеевну и всю нашу бригаду, от души радовавшуюся моему счастью!
И когда проснулась, а после умывалась, ела завтрак, все улыбалась… И на работе Шамогонов сразу же спросил меня:
— Счастливый сон приснился?
— Ага! — И разглядела наконец-то, как по-новому внимательно, заботливо и зорко смотрели на меня все четверо моих мужчин, тут же поняла, что врать им я не могу — нет у меня в жизни такого права! И перестала улыбаться, сказала просто: — Влюбилась я…
Помню, что сначала все они глядели на меня так же улыбчиво, а потом у Леши разом исказилось и тотчас снова замерло лицо. И опять Валерий первым спросил:
— Когда же успела?
— Вчера.
— Сразу и на всю жизнь, конечно? — лицо Патронова язвительно ухмылялось.
Хоть я слегка уже и отвыкла от подобных его улыбочек по моему адресу, но тут уж честно ответила:
— Да.
Они стали закуривать, а потом Степан Терентьевич негромко попросил:
— Ты уж познакомь нас с ним из уважения к нашей старости, а?
— Обязательно! Я и сама хотела вас просить, — и только после этого чуть успокоилась: поняла, что они всерьез приняли мои слова. А Леша так ничего и не сказал… И в тот день не пошел провожать меня с работы, но я это не сразу и заметила.
А в обеденный перерыв — знала, что они ждут этого от меня! — подробно рассказала и об Игоре, и о старших Тарасовых, и о новой соседке Дарье Тихоновне.
— Ну, что ж, — так же негромко проговорил Степан Терентьевич. — С соседкой, кажется, тебе повезло.
— А с Игорем этим ты нас все-таки познакомь! — упрямо сказал Патронов.
— Вот-вот! — как-то неопределенно, чуть ли не с угрозой поддакнул Валерий и осторожно покосился на Лешу.
Антонов и на этот раз ничего не сказал и не посмотрел на меня, только отодвинул тарелку с картошкой, которую так и не доел.
Когда я пришла домой, вещи Дарьи Тихоновны уже были привезены и даже расставлены в ее комнате. Только после этого я вспомнила, что вчера еще отдала ей мамины ключи, а отцовские оставила себе. Но ни старших Тарасовых, ни Игоря, главное, не было…