Мы с Горшковым уже задремали, когда неожиданно услышали крики юнкеров и офицеров, обращенные к нам:
— Эй, казаки! Чего вы забрались на печь? Идите-ка выпейте с нами.
— Идите выпейте!.. Ну, идите!.. Чего там!..
Горшков слез с печки и подсел к столу. Я же отказался принять участие в выпивке. Видя мою молодость, юнкера не особенно и настаивали.
Но ко мне так пристал один парень с кантами вольноопределяющегося, что полстакана противного самогона мне все-таки пришлось хлебнуть.
Я уже засыпал, когда вдруг меня стал будить чем-то обрадованный, немного охмелевший от самогона, Горшков.
— Вставай, Саша!.. Вставай, дорогой, дело есть…
Я оделся, и мы с ним вышли во двор. Там нас поджидали два молодых казака — станичники Горшкова, его соседи.
Совершенно случайно только что с ними встретился Горшков. Войдя в хату, они увидели своего земляка. Потом они все вместе вышли во двор и тут же сразу обо всем договорились.
Горшков откровенно рассказал им, что мы бежали из тюрьмы и вот теперь ждем красных. Молодые казаки в свою очередь заявили, что не против тоже перейти к ним.
Оба казака служили в Новочеркасске во 2-м пластунском Донском казачьем полку. Были отпущены вчетвером по одному документу в отпуск домой. Но по пути два казака от них отстали. И вот теперь они блуждают вдвоем.
— Стой, ребята! — воскликнул Горшков, когда ему стало известно об этом документе. — Ведь вы ж нас выручите… Ну-ка, покажьте документ…
Низенький, плотный, рыжеватый Плешаков достал из кармана отпускное удостоверение, Горшков пробежал его глазами.
— Так, стало быть, документ на Плешакова, Редина, Безбородова и Ребрина… Значит, так: я — Безбородов Влас, а ты Александр — Ребрин Макар… Понял, Ребрин Макар?
— Понял, — кивнул я.
Опасное положение
Договорившись обо всем с Плешаковым и его товарищем Рединым, мы теперь смело и бодро двинулись по улице. Как-никак, а теперь у нас был документ.
— А куда же мы все-таки пойдем? — остановился Плешаков. — Деваться-то нам некуда… Надо дождаться, когда отсюда выберется отряд Гусельщикова.
— Черт его знает, — в раздумье сказали Горшков. — Где-нибудь надо обождать… А где?.. Везде переполнено…
— А вон, односумы, глядите, — указал Редин, высоченный парень с маленьким смуглым, как у цыгана, лицом, на три домика, стоявших на отшибе, километрах в двух от хутора, — туда юнкера наверняка побоятся забиваться, там, должно, никого нет… Пошли!..
— А ведь и в самом деле, там, должно быть, никого нет, — согласился с доводами Редина и Горшков. Пошли, друзья!.. Там перебудем, покель не уйдет Гусельщиков со своими бандюгами.
Мы торопливо направились к этим домикам. Но когда пришли туда, то, к нашему огорчению, оказалось, что все они были переполнены юнкерами.
— Не повезло, — сказал Плешаков. — Ну что делать, пошли опять в хутор. Может, все-таки найдем там местечко, где бы можно перебыть.
По дороге нам встретился бородатый пожилой казак в дубленом тулупе, шедший с хутора.
— Здорово служивые! — приветствовал он нас весело.
— Здравствуй, отец! — ответил Горшков.
— Чего же, служивые, не нравится у нас?
— Да у вас и притулиться негде, — промолвил Плешаков. — Все дома обошли, везде переполнено… Возвертаемся на хутор.
— Это правду гутаришь, — согласился старик. — Юнкера все хаты забили… А вы откель, казаки, будете, а?
— Да разных станиц мы, — невесело произнес Горшков.
— А где служили?.. В каком полку?
— Да служили-то мы, отец, в самом Новочеркасске, — сказал Плешаков.
— Да что ты! — оживился старик. — А ведь мой сын тоже в Новочеркасске служит…
— Где же он там служит? — полюбопытствовал молчаливый Редин.
— Во втором Донском казачьем пластунском полку, — ответил старик.
Мы изумленно переглянулись.
— Во втором пластунском? — переспросил Плешаков. — А как фамилия твоего сына?..
— Родимин.
— Иван?
— Иван, — ответил старик и радостно всплеснул руками. — Неужто знаешь его, а?
— Как же не знать, отец, мы же с ним в одном взводе служим.
— И давно вы его видали?! — воскликнул старик.
— Ден пять назад.
— Ах ты, боже мой! — возликовал старик. — Да ведь это ж, ежели сказать о том моим бабам, так они прям от радости одуреют… Как же он там, сынок-то мой, жив-здоров, а?
— А чего ему подеется, — сказал Плешаков. — Здоров, конечно. Ежели б не это отступление, то, глядишь, недели через две мог бы в отпуск приехать к вам.
— Да что ты!.. Вот радость была бы… А вы-то, служивые, как сюда попали, а?