Заключение договоров о капитуляции, как уже говорилось, подразумевало терпимость к христианской и иудейской религии, носителей которых в ранний период называли арабским словом «раайя» – подданные. Мусульмане и не думали навязывать им свою религию. Только существовали некоторые ограничения. Религиозная активность за пределами церквей и синагог была ограничена, звон колоколов запрещен, так же как строительство новых церквей. Смертью каралась деятельность по обращению в свою веру мусульман (а также отступничество от ислама). В одежде христиане и иудеи должны были отличаться от мусульман и друг от друга. Они могли ездить только на ослах, но не на конях. Они платили подушный налог и становились защищаемыми государством вассалами другой веры (араб. зимми). Их обращение в ислам приводило к прекращению уплаты подушного налога. По этой причине мусульмане не вели никакой деятельности в этом направлении, которая могла ослабить государственные финансы, уменьшив доходы, и поставить под удар причитающиеся им выплаты. Они не вмешивались в доктринальные вопросы и не интересовались, что происходит в церквях. Духовные лидеры (патриархи, епископы, раввины) считались ответственными за лояльное отношение со стороны христиан и иудеев к исламскому государству. Для этой цели духовные лидеры были наделены правом надзора за гражданской и правовой, а также религиозной жизнью своих единоверцев. Таким образом, христианские и иудейские сообщества были государствами в государстве, связанными с правительством страны только в самой верхней части. Это разъединение отражено в христианских исторических источниках, которые содержат лишь отрывочную информацию о мусульманах, да и то лишь по правительственным вопросам. В мусульманских источниках нет вообще почти ничего о христианских и иудейских общинах. Такое отношение мусульман являло собой разительный контраст с отношением византийского периода. Тогда светская администрация всегда помогала духовной власти и, хуже того, последняя, пытаясь навязать ортодоксию или, по крайней мере, добиться компромисса по доктринальным различиям, удовлетворительного с ее точки зрения, постоянно вмешивалась в доктринальные концепции и национальные позиции сирийской и египетской церкви. Все это теперь прекратилось. Христианские иерархи, в особенности приверженцы неортодоксальных церквей, приветствовали арабские завоевания, поскольку они фактически усилили их влияние, а антивизантийский настрой масс, по-видимому, в немалой степени поспособствовал скорости арабской экспансии.
Все эти доводы помогают объяснить не только причину относительной терпимости мусульман. Они также помогают понять, почему многие классы христианского населения, особенно знать, чиновники и священнослужители, так легко и охотно приспособились к новому режиму. С прекращением византийского политического давления их положение было скорее лучше, чем хуже. Арабы были вынуждены сохранить их положение, потому что не было иного способа обеспечения преемственности организованной администрации и (что еще важнее для меркантильных арабов) продолжения уплаты налогов. То же самое относилось к высокоразвитым ирригационным системам Месопотамии и Египта, чеканке монет и нотариальной системе. Греческий, коптский и персидский языки и, в меньшей степени, арамо-сирийский язык сохранились в использовании как языки администрации, монеты Восточной Римской империи и персов находились в обращении. Они служили до 697/698 года моделями для монет, которые чеканили арабы. Эти монеты сначала сохраняли греческие надписи, портреты императора и даже христианский крест или портрет сасанидского правителя и изображение храма Огня соответственно. Такое консервативное отношение арабов к существовавшему ранее бюрократическому аппарату, хотя и было вызвано необходимостью ситуации, внесло большой вклад в консолидацию их правления и эффективное функционирование их государственной администрации. Даже использование арабского языка сначала было запрещено новым немусульманским подданным. Гордая чистотой своего арабского происхождения аристократия желала, в этой и другой областях, избежать какого-либо слияния между правителями и теми, кем они правят.