Камни и обломки скал не прекращают своего путешествия вместе со льдом, в который они вмерзли, но путешествие это становится для них уже не таким удобным: каменные глыбы трутся при продвижении вперед о дно ледника, царапают и истирают дно, и сами при этом тоже истираются и становятся более гладкими и округлыми.
Когда ледник спустится с вершины горы и достигнет более теплых мест, он начнет таять.
Тысячелетиями тает ледник, и в конце концов совсем исчезает, дав начало большому потоку или реке. И только тут все камни, которые ползли вместе со льдом, остановятся и нагромоздятся кучами. Тут, как обычно говорят, будет конечная морена ледника. Эти нагроможденные, как будто обтесанные камни, а также округленные и исцарапанные выступы ледникового ложа, так называемые «курчавые скалы», и, наконец, царапины, остающиеся на камнях и скалах, ледниковые «шрамы», все это — след ледника, след, который останется и тогда, когда климат этой местности изменится ледника тут уже не будет.
Многие теперешние ледники спускаются к берегам океана, например, ледники Гренландии, Шпицбергена, Земли Франца-Иосифа, Новой и Северной Земель, ледники Антарктики. Эти ледники все время выпирают в море все новые глыбы льда. Глыбы отрываются от остальной ленты льда и уплывают в океан, там их носит течениями. Такие плавучие ледяные горы зовут айсбергами. Не один большой океанский пароход погиб, натолкнувшись в тумане на айсберг.
Ледяная плавучая гора возвышается над водой только своей верхушкой. Та часть горы, которая плывет под водой, еще в десять раз больше надводной части. Если бы поставить большой айсберг в городе, он занял бы целый квартал и поднялся бы раз в пять или шесть выше всех домов. Понятно, когда айсберг отламывается от ледника и падает в океан, раздается такой грохот, который подобен удару грома. Вода вспенивается, и кругом поднимаются такие волны, что самому большому кораблю опасно в это время приближаться к месту падения ледяной горы хотя бы на полтора или два километра.
Но те ледники, которые ползли в пермский период, были гораздо больше наших, и от них отламывались, наверное, еще большие, чем теперь, ледяные глыбы. Если ледники тогда имели километровую или полуторакилометровую толщину, то и ледяные плавучие горы должны были достигать такой высоты. Трудно даже представить себе эти огромные айсберги. Это были как бы целые ледяные острова, носившиеся по океану. И хотя они почти целиком находились под водой, все же их острые вершины возвышались над водой, наверное, метров на двести вверх. Такие огромные льдины должны были, конечно, холодить океан. И, может быть поэтому, некоторые древние морские животные не сумели приспособиться к тем условиям жизни, которые принес с собой пермский период, и погибли.
Погибли огромные морские скорпионы. Но интересно, что некоторые их родственники, гораздо меньших размеров, оказались более выносливыми. Они дожили до наших дней, несколько изменившись, но все же сохранив семейное сходство со скорпионами. Мы зовем их раками-мечехвостами.
Жизнь в океане в этот период стала, очевидно, трудней и потребовала от рыб новых изменений.
Прежде рыбы, например, обладали довольно неуклюжим, несимметричным хвостом. Такой хвост, однако, затруднял плавание, не давал возможности быстро увертываться от врагов. В пермский период рыбы с таким неудачным хвостом по большей части вымирают, остаются те, у которых хвост растет уже симметрично, как у нынешних рыб.
Другие рыбы в этот период приобретают особо хищный вид, как бы усиленно вооружаются. Это акула геликоприон. Она похожа на нынешнюю пилу-рыбу, только у пилы-рыбы ее пила прямая, а у геликоприона она свернута спиралью.
Такие спиральные пилы часто находят на Урале, в окрестностях Красноуфимска. Вы можете увидеть их в музее Академии наук России.
Но особенно сильный урон нанесло похолодание растениям и животным на суше.
Огромные леса гигантских папоротников, плаунов и хвощей страдали от холода, от трескучих морозов и снежных бурь. Деревья не выдерживали и гибли. Не стало лепидодендронов, погибли сигиллярии. А те деревья, что выживали, становились все меньше, все приземистее, пока, наконец, деревья не стали такими низкорослыми, что уже и не походили на деревья. Очевидно, во все времена холод влияет так на рост деревьев. По крайней мере, и в наши дни те деревья, которые растут на крайнем севере, остаются весь свой век карликовыми и, вместо того чтобы тянуться вверх, стелются по земле. На севере Сибири, в тундре, можно встретить иногда очень старые деревья, восьмидесятилетнюю или столетнюю березу. И эта столетняя береза едва достигает колен человека.
Папоротники, плауны и хвощи никогда уже не оправились от удара, который нанес им холод пермского периода. Они остались навсегда низкорослыми, и даже когда миновали холода, уже не стали вновь деревьями.
Зато в это время стали усиленно размножаться хвойные деревья. Они произошли от кордаитов. Очевидно, кордаиты были более выносливы и способны к изменениям.
Гигантские стрекозы не пережили гигантских деревьев. Они вымерли в этот же период. Но маленькие стрекозы выжили, и все наши теперешние стрекозы происходят именно от этих скромных и непритязательных стрекоз пермского периода, а не от их чудовищных родичей.
Это повторяется в истории жизни на Земле не раз: огромные и хорошо вооруженные животные гибнут, когда условия жизни меняются, а их мелкие родственники выживают.
Но особенно большие перемены произошли среди земноводных. Именно этим переменам, совершившимся в пермский период, обязаны мы тем, что земноводные не застыли в своем развитии, что некоторые из них перестали походить на лягушку и дали в конце концов начало новым, высшим животным, покорившим Землю. Если бы не случилось этих перемен, Земля и сейчас принадлежала бы лягушкам, тритонам и саламандрам, и человек никогда бы не появился.
Когда наступил пермский период, земноводные уже очень сильно размножились и стали очень разнообразными. Одни из них не достигали в длину и седьмой части метра, а другие доросли до трех метров.
Скелеты двух чудовищ пермского периода — двинозавра и парейазавра — найдены недавно у нас на севере, у Северной Двины. Скелеты эти поставлены в Палеонтологическом музее. Это были неуклюжие животные, питавшиеся травой и жившие в больших озерах.
И как раз в пермский период водилось животное, которое опровергает поговорку, что лягушке будто никогда не сравняться с волом.
Это было земноводное животное, родственник лягушки, и по виду напоминало ее, а по величине как раз равнялось волу. Зовут это гигантское земноводное антракозавром. Надо думать, что когда такие лягушки принимались квакать, это был чудовищный концерт.
3емноводные были не только разнообразны по своим размерам, но и очень различались по образу жизни. У них были очень разносторонние способности, — ведь они могли жить и на суше и в воде, — и одни земноводные стали специализироваться на одном способе добывания пищи, другие — на другом.
Одни из животных жили очень спокойной жизнью: они долгими часами лежали неподвижно в мелкой воде, держа пасть открытой. Когда мимо проплывала беспечная рыба или неосторожно пробегало мелкое животное, разинутая пасть быстро захлопывалась, как капкан, и заглатывала добычу.
У таких животных черепа были очень широкими и плоскими, настоящими захлопывающимися коробками. Челюсти у них были усажены частыми мелкими зубами, да еще на нёбе росло несколько больших острых зубов. Это были большие и сильные тупомордые животные. Но не они дали начало новым, высшим животным.
У других форма тела стала вновь похожа на рыбью, морды сильно удлинились и заострились.
Они специализировались на плавании. Они забирались в более глубокие части моря или рек, охотились тут за рыбами, нагоняли и поедали их.
Эти животные стали прекрасными пловцами. Но и они не дали начала новым, высшим животным.
Начало высшим животным дали те, у которых морда не стала ни слишком узкой, ни слишком широкой. Такие животные, почти совсем покинули воду и стали охотиться на суше, стали хорошими бегунами, настигающими добычу.