Выбрать главу

Подавляющее большинство узников, однако, получили возможность рассказать обо всем лишь после освобождения. Каждое из таких воспоминаний уникально само по себе, и нет возможности охватить их всех в данной книге. Предлагаемое читателю исследование использует лишь самые типичные из сотен изданных и неопубликованных мемуаров и интервью оставшихся в живых самых разных узников – людей очень разных и по происхождению, и по вероисповеданию, и по национальности. Большей частью сюда включены свидетельства первых месяцев и лет после освобождения, когда события были еще свежи в памяти оставшихся в живых и когда не было риска, что на них окажут влияние коллективные воспоминания о концлагерях[97]. Вот один из примеров податливости человеческой памяти: поскольку репутация доктора из Освенцима Йозефа Менгеле после войны стала известна буквально всем, его стали описывать в своих воспоминаниях даже те узники, которые никогда с ним не сталкивались[98]. Но было бы ошибкой вовсе оставить без внимания и более поздние воспоминания. В конце концов, есть события, осмысляемые не сразу, а лишь по прошествии времени. И если многие из выживших узников говорили с поразительной искренностью, другие же смогли предаться самым болезненным воспоминаниям лишь многие годы спустя, да и то далеко не все[99].

Материалы, собранные для послевоенных судебных процессов, представляют еще один серьезный источник данного исследования. Сотни преступников, занятых в лагерной системе СС, были привлечены союзниками к суду сразу после войны, но процессы продолжились и в более поздние годы. Обвинители собрали подлинники документов для судебных слушаний и опросили бывших узников, включая некоторых из тех групп, о которых успели позабыть[100]. Хотя эти свидетельства оставшихся в живых ставят перед авторами трудов специфические методологические проблемы, они служат недостающими элементами для нашей мозаики, которую представляли собой концентрационные лагеря[101]. Кроме того, судебная документация – неотъемлемый элемент для анализа преступников. Как правило, охранники-эсэсовцы мемуаров не писали и после войны, интервью не давали, предпочитая скрыться и исчезнуть с глаз людских[102]. Лишь суды могли заставить их заговорить. Разумеется, к их заявлениям следует относиться с определенной долей недоверия, отсеивая истину и отбрасывая все попытки представить ее в выгодном для них свете[103]. И все же свидетельские показания бывших преступников бросают свет на образ мышления рядовых охранников-эсэсовцев, на долю которых и приходится большая часть рутинного насилия, о чем можно прочесть не во всех научных публикациях.

Структура

Главной лагерной составляющей были постоянные изменения. Правда, были периоды некоей стабильности от одного изменения до другого. Но лагеря развивались отнюдь не по прямой, их более чем десятилетний путь изобиловал изгибами и крутыми поворотами. Только строжайше придерживаясь хронологии развития событий, можно разумом охватить их подвижность и изменчивость. Данное исследование поэтому открывается их развитием в довоенные годы (глава 1), затем следует формирование (глава 2) и расширение (глава 3) системы конц лагерей в период с 1933 по 1939 год. Картина первой половины существования лагерей – когда большинство узников были через какое-то время освобождены – часто омрачается более поздними сценами гибели и разрушения, характерных для периода войны[104]. Но очень важно изучить то, что «предшествовало беспрецедентному», как выразилась историк Джейн Каплан[105]. Не только довоенные лагеря составили мрачное наследие беззакония и террора во время войны. Их история важна сама по себе, поскольку заставляет взглянуть в ином свете на генезис репрессивного аппарата нацистов и на средства, которыми они так и не успели воспользоваться[106].

вернуться

97

Многие историки, занимающиеся темой концентрационных лагерей, опираются на первые свидетельские показания под присягой; Shik, «Erfahrung», 104–105; Büggeln, Arbeit, 536; Hayes, «Auschwitz», 347. Еще о более поздних устных рассказах см.: Jureit and Orth, Überlebensgeschichten, в частности 185–186.

вернуться

98

Langbein, Menschen, 334–335; Browning, Remembering, 233–236. Другие примеры см.: Там же, 237; Mailänder Koslov, Gewalt, 361–370; Fulbrook, Small Town, 306. Также о недостоверности некоторых воспоминаний см.: Cziborra, KZ-Autobiografien, в частности 70–75.

вернуться

99

См., например: Semprun and Wiesel, Schweigen, 15, 19.

вернуться

100

См. свидетельские показания под присягой советских заключенных и немецких уголовных преступников во франкфуртских процессах о преступлениях в Освенциме в 1960-х гг.

вернуться

101

О методологических проблемах см.: Orth, «Lagergesellschaft», 117–118.

вернуться

102

Об исключениях см.: Segev, Soldiers.

вернуться

103

Orth, SS, 15. Весьма критически следует подходить к свидетельским показаниям советских и восточногерманских судов; Eschebach, «Ich bin unschuldig»; Pohl, «Sowjetische», 138.

вернуться

104

Лишь около 15 % исследований по истории организационной структуры концентрационных лагерей автора Карин Орт посвящены предвоенным годам; см.: Orth, System.

вернуться

105

Caplan, «Detention», 26.

вернуться

106

См. также: Wachsmann and Goeschel, «Before Auschwitz», 518.