ИСТОРИЯ НАРОДА СТРЕЛКОВ

⁷⁶, прибыв с большим войском в Дамаск, отправил оттуда послов к царю армянскому с какими-то незначительными требованиями. Но царь армянский не только недал ему ничего, но назвал его еще собакой и рабом. А назвал он его рабом по следующей причине: когда татары взяли Багдад, в нем находились два невольника султана египетского, Фендухтар и Схур ⁷⁷, которые по взятии города тотчас сели на коней и поскакали но направлению к Египту. Татары погнались за ними во весь опор. Фендухтар носил [42] уже в то время бороду и сидел на плохой лошади, а Схур был еще мальчиком и имел превосходную лошадь. Заметив, что их догоняют, Схур слез с своей арабской лошади, дал ее Фендухтару, а сам сев на плохую лошадь, сказал ему: «садись на хорошую лошадь и беги! Я молод; меня если и схватят, то не убьют, а сделают невольником; ты же спасайся и выкупи меня, когда у тебя будут средства!» Тотчас нагнали их татары, схватили Схура и сделали его невольником. А Фендухтар, которого немогли догнать, потому что у него была превосходная лошадь, успел бежать в Египет. Как только он прибыл в Египет, там умер султан, и Фендухтар возведен был в султанское достоинство. Вот это-то произшествие имея в виду, армянский царь назвал его собакой и рабом, и нетолько не заключал с ним союза, но презирал его и враждебно относился к нему, надеясь на барона, отца своего, бывшего еще в живых и полагаясь на верность князей своих. Узнав такое о нем мнение царя армянского, султан отправил свою конницу по дороге Маро в страну армянскую, а сам остановился в Хархэ ⁷⁸. Он предписал войскам своим: войти в неприятельскую страну, безпощадно истребить христиан, разрушить церкви, сжечь все городские и сельские постройки, погостить в стране [43] дней 15 и увести в неволю женщин и детей христианских. Так они и сделали. Царь армянский сведав о выступлении турок против него, собрал войска свои, и поручил их царственным сыновьям своим, Леону и Торосу. Сам же с малым отрядом отправился к татарам, стоявшим между Абластаном и Кокосином и промедлил у них, не зная о раздоре, царствовавшем в его войсках. Когда же он убедил наконец татарских предводителей притти к нему на помощь, а сам двумя днями раньше их прибыл на родину, то тут только получил весть о вторжении турок, о поражении своих мятежных войск, которые предали царственных сыновей его в руки хищных волков, а сами бежали в замки свои. Прекрасного царевича Тороса турки зарезали на коне во время битвы, а барона Левона схватили и увели в рабство в Египет. Это известие сокрушило сердце и жестоко опечалило душу благомыслящего царя Гетума, так как несчастие постигло его внезапно, и он не мог вынесть удара. Поэтому он удалился в славную обитель Акаиц, и утешаемый братьями пробыл там до тех пор, пока турки выступили из страны его. Между тем неприятели в точности исполнили все предписания своего жестокого султана: предали огню город Сис, резиденцию царей армянских, сожгли прекрасную и [44] великолепную церковь (*** - слово неизвестное мне), натаскав в нее с этою целью дров, разрушили гробницы царские, перерезали христиан, и многих увели в плен из городов и сел. После всего этого с огромною добычей и с награбленными сокровищами они отправились восвояси, оставив страну армянскую в запустении. Те же, которые схватили барона Левона, узнав, что он действительно сын царский, с радостью привели его к султану, который увидя его возрадовался; но в тоже время его сильно опечалила смерть барона Тороса, и он с гневом укорял тех, которые его убили. Убийцы же говорили: «мы незнали, что он сын царский, потому что он многих из нас убил и многих ранил, и мы едва могли одолеть и убить его». После того султан сказал Левону: «твой отец называл меня рабом и не хотел вести со мной дружбы. Кто же теперь раб, я или ты?» Много подобных упреков наговорил он царевичу; но после приласкал его, полюбил и утешал словами, советуя небояться ничего, а быть спокойным, и обещался через несколько дней отправить его к отцу его, парю армянскому. После того султан Фендухтар отправил барона Левона в Египет.

21.

Между тем благочестивый царь армянский, делая вид, что эти бедствия неподействовали на него, [45] старался привлечь к ceбе сердца вероломных и мятежных князей своих. Он показывал вид, что ласки остальных сыновей и дочерей утешают его. И делал он это с тою целью, чтоб усыпить князей и лаской выведать у них их вероломные планы. Если случалось, что кто нибудь из князей писал ему утешительные письма и, желая выразить свое сочувствие в его горе, обвязывал письма черной лентой, царь отправлял ответ с красной обвязкой. Но так чертили и действовали только руки; но что за огонь пылал в его сердце, когда он замечал отсутствие прекрасных и молодых сыновей своих, утром, вечером и во время обеда, когда все остальные ели и пили, - про то знали он да Бог. Припоминая бедственный конец сыновей своих он никак не мог утешиться: пред ним постоянно носились прекрасная наружность и стройный вид Тороса, безжалостно разрубленного мечем жестоких неприятелей и безвыходный (*** - слова неизвестные) плен Левона между иноплеменниками. Безпрерывно думая об этом, благочестивый царь армянский томился горем и валялся по земле от жестокой боли сердца. Но все это он делал тайно, дабы вероломные и мятежные князья не узнали о том и не радовались бы печали своего государя. Это случилось в последние месяцы летнего времени в праздник св. Богородицы. В таком положении, [46] скрывая свое томимое печалью сердце, пробыл царь Гетум до праздника св. апостолов. После того он приказал пригласить всех князей своих, дальних и близких, в город Мсис ⁷⁹, и все подвластные ему князья собрались в городе Мсисе. Узнав об их прябытии, царь приказал призвать их к себе и усадил их в своем присутствии. Как только все уселись, царь сказал служителям: «зовите всех! Еще недостоет некоторых». Tе отвечали: «святой царь, все здесь на лицо». Царь все таки продолжал требовать, чтоб звали остальных князей и баронов. Так как служители не могли понять чего требовал государь, то князья заметили царю: «все здесь на лицо, кого ты приказал позвать: отсутствующих нет!» Тогда царь гневно посмотрел на все стороны и вполголоса, но со слезами на глазах, сказал:

«если все здесь, то где же Торос и Левон?» Тогда князья начали горько плакать, вспомнив о сыновьях царских, из которых один томился в плену у иноплеменников, а другой был умерщвлен мечем жестоких неприятелей. Такие слезы горести проливали не только князья, но и священники и вардапеты церкви, повторяя жалобные песни Иеремии, в которых говорится: «кто даст главе моей воду, и очам моим источник слёз, чтоб оплакивать бедствия народа моего». Так плакали вардапеты, священники и князья, все с сокрушенным сердцем проливали слезы, и никто не мог утешить их. Но высокоумный и великодушный царь Гетум [47] сам подкреплял сокрушенный и истерзанные сердца их, и утешая князей, вардапетов и священников, говорил: «вы все князья, вардапеты и священники, знаете, что дружина св. Вардана билась за христиан, и вся она пала за веру и удостоилась небесных венцов. Так и сын мой, Торос, погиб в битве за христианскую веру и удостоился быть сопричисленным к их лику. Он восприял венец св. дружины Вардана. Не плачьте о нем, но считайте его блаженным, ибо полюбил его Христос и удостоил его венца святых своих, смешал кровь его с их кровью и сделал его сонаследником их в царствии небесном. Старший сын мой, Левон, в Египте пленником томится между мусульманами. То что Левон в плену, а Торос пролил кровь свою за христиан - мне все таки приятнее, чем еслибы кровь ваша и бедствия страны пали на меня. Вы не знаете, что предстояло нашей стране армянской, если б все это не так случилось». Подобными словами царь старался утешить плачущих князей. Преданные и верные царю князья, вардапеты, священники и епископы, собравшиеся по случаю праздника Богоявления, также были утешаемы царем в печали их по царевичам. Они со своей стороны тоже утешали царя, и отпраздновали день Богоявления в общей радости. Но царь все не мог успокоить своего сердца и удержать своих рыданий при мысли о сыне своем Левоне, томившемся в рабстве у Египтян: он все изыскивал средства, как бы спасти его. По этому он [48] снова призвал к себе, князей своих и спросил у них, какими средствами можно освободить Левона, сына его. Князья же, не зная сущности дела, обвиняли самого царя и говорили: «что нам клочек морского берега? (В тексте: *** слово не армянское, и не встречающееся ни в турецком ни в арабском языках с таким значением, которое подходило бы к смыслу. В словаре Richard, стр. 921, я встретил *** - the sea-shore; у Wullers, Litus maris, р. 490, и в этом смысле передал слово ***) Стоило ли из-за этого клочка терять своего сына и на нас же сваливать вину этой утраты? Не лучше ли было бы нам уступить его, чем сделаться посмешищем всего света?» Но царь приказал князьям не говорить пустых речей, а послушать его; и тут-же он сообщил им то, что писали ему армянские князья, бывшие при дворе Абака-хана. В те дни таджикские эмиры занимали должности приближенных и секретарей