Я вздохнула, в сотый раз поворачиваясь в постели, переворачиваясь на живот и обнимая подушку. Который час? На прикроватной тумбочке не было часов, но с каждым ударом сердца полночь приближалась.
Тогда я застряну с Харрисоном.
— Уф.
Эта кровать была недостаточно большой для нас обоих.
Может быть, мне стоит просто поспать на полу. Я могла бы просто свернуться калачиком у костра, словно я в походе.
За исключением того, что это означало бы доставить Харрисону удовольствие от победы. Моя гордость не позволила бы этого. Джентльмен предоставил бы мне кровать в мое распоряжение, но я давным-давно поняла, что, несмотря на то, что он пускал пыль в глаза всем остальным, Харрисон не был джентльменом.
— Кристофер, прекрати!
Аманда истерически смеялась из гостиной. Теперь это было больше похоже на хихиканье, потому что она, вероятно, была пьяна.
— Что? Я ничего не делаю, — Кристофер посмеялся. — Я просто пытаюсь пообниматься.
— Идите в комнату, — Джессика хихикнула. — Вообще-то, я собираюсь последовать своему собственному совету. Мэттью?
— Это мой шанс. Спокойной ночи, ребята.
Их шаги застучали по полу, как будто они оба бежали в свою спальню. Хлопнула дверь. Затем из-за нашей общей стены донеслось хихиканье.
Отлично. Мои друзья собираются заняться сексом, а я буду это слушать.
Я схватила подушку рядом со своей, подушку Харрисона, и натянула её себе на голову.
— Почему я здесь?
У подушки не было ответа.
Почему я была здесь? Я не хотела кататься на беговых лыжах. И уж точно не завтра. Я уже была вымотана, а пробыла здесь всего несколько часов. Скоро начнутся занятия в университете, и мне нужно набраться сил к последнему семестру.
Из-за двери послышались еще шаги, вероятно, Аманда и Кристофер скрылись в своей комнате.
Я просыпалась каждый день в пять утра. Именно поэтому я смогла договориться с Харрисоном о том, чтобы побыть здесь несколько часов в одиночестве. Мои биологические часы были точными.
Если я проснусь завтра раньше всех, я смогу просто... ускользнуть. Оставить записку. Аманда и Джессика разозлятся, но мне всё равно. Они пригласили Харрисона, прекрасно зная, что он враг номер один. Да, он дружил с Мэттью и Кристофером, но все же.
Они должны были встать на мою сторону. Или вообще не приглашать меня.
Дверь со скрипом отворилась.
Я замерла, мое сердце подскочило к горлу.
Он сделал один шаг в комнату. Затем другой. Мое тело напряглось, почувствовав его близость к кровати. Потом у меня с головы сорвали подушку.
— Эй!
Я села.
— Она моя, — проворчал он, поворачиваясь к двери.
На краткий, блаженный миг я подумала, что он выйдет из комнаты. Что он возьмет свою подушку и оставит меня в покое.
Но нет.
Он включил свет.
— Я тебе не мешаю? — я прищурилась, пока мои глаза привыкали к свету, и сердито посмотрела, когда он бросил подушку на свою сторону кровати. — Я спала.
— Нет, не спала.
Он подошел к своей сумке на полу, расстегивая молнию. Наклонился, выуживая кожаный футляр для туалетных принадлежностей, прежде чем отнести его в смежную ванную и захлопнуть дверь.
Мои губы скривились, когда я сбросила одеяло с ног и направилась к выключателю, погружая комнату в темноту. Затем я свернулась калачиком под одеялом, взяла подушку Харрисона и засунула ее под простыню, чтобы создать барьер.
Я едва успела снова улечься на живот, когда дверь в ванную распахнулась, и Харрисон Харрисон подошел к свету и включил его. Снова.
— Харрисон, — огрызнулась я.
— Энн.
Дрожь пробежала по моей спине от этого глубокого, грубого тона. Это не должно было быть сексуально. Это был просто мужской голос, произносящий мое имя с оттенком злобы.
Но это было так.
Я послала ему свирепый взгляд для пущей убедительности.
Он бросил ответный хмурый взгляд через плечо, затем потянулся за подолом своей рубашки, стягивая ее через голову.
У меня отвисла челюсть. К счастью, моя подушка поймала её.
Святые мышцы, откуда они у него взялись? Его голос не только стал более зрелым, но и тело как будто изменилось. В старших классах Харрисон был сильным, но масса, которую он набрал в своих руках, этих широких плечах, от этого вида просто слюнки текли.
И пресс. О, Боже мой. Какой пресс.
У Джереми не было такого пресса. Возможно, если бы у него он был, я бы так не расстраивалась из-за украденных кассет.
Я пускала слюни, глядя на тонкую талию Харрисона, когда поняла, что он перестал двигаться. Я перевела взгляд на него.
Он ухмылялся, этой высокомерной, приводящей в бешенство ухмылкой, держа в руках свою рубашку.