Наташа была весьма остроумной, любила пошутить и со всеми хорошо ладила. У нее было много друзей. Она была не из тех, кто в одиночестве сидит в углу.
Однако временами Наташа грустила, и я, ей-богу, не знаю, как это объяснить, явных причин не обнаруживалось, просто наступали такие периоды. Быть может, ей было нелегко дома, из-за развода родителей и прочего. Тогда я не особенно задумывалась над этим, потому что многие дети, оказывающиеся в подобных условиях, сталкиваются с такими же проблемами, и это более или менее нормально.
Но Наташа была и очень импульсивной. Иногда у нее возникали яростные перепалки с мамой, когда та забирала ее. Обычно Наташа приходила и уходила сама, ведь ее школа была как раз за углом, но иногда ее мать все-таки являлась за ней днем. Помню, как они спорили на повышенных тонах.
Но это не вызывало у меня беспокойства: подобное случается постоянно. Я полагала, что дома у нее проблемы, но это у нас никак не проявлялось. А открыто она ни о чем не упоминала.
Наташа иногда ругалась и со своим папой — ничего серьезного, — когда ему случалось опоздать. Она была очень упрямой и довольно своенравной, но, конечно же, не в плохом смысле.
Я очень хорошо помню тот последний день, это была пятница. Она вела себя очень активно, даже более обычного. Ее забирал отец, поскольку они ехали на выходные в Венгрию, и она была слегка расстроена его опозданием. Она не сердилась на него, ничего подобного, ей просто не терпелось его увидеть. Ее папа часто задерживался из-за того, что у него было много работы. А Наташа всегда с нетерпением ожидала поездок в Венгрию.
Наташа была близка со сводными сестрами, Клаудией, 1968 года рождения, и Сабиной, 1970-го, а теперь, будучи тетей, даже еще больше, но едва ли они могли тогда оградить ее от чувства отчуждения, которое она наверняка испытывала. Ссоры между родителями расстраивали чувствительную Наташу. Она любила их обоих, однако соседи склонны считать, что больше она была папиной дочкой. И есть информация, что госпожа Сирни часто предоставляла Наташу самой себе, с каждым днем все обостряя у нее чувство обиды.
Специалисты уже давно предупреждают о возможных негативных последствиях ссор родителей в присутствии детей. В недавнем исследовании, проведенном Рочестерским университетом, штат Нью-Йорк, говорилось, что детям причиняет страдания не только видимое — бросание предметов, крики и ругательства, — но также и неуловимое, сдерживаемое негодование, встречающееся в семьях, гордящихся тем, что они никогда не устраивают публичных драк перед детьми.
Пенни Мансфилд, директор организации супружества и партнерства «Один плюс один», говорит: «Родители, отвлекающиеся на собственные конфликты, как правило, проявляют меньшую заботу о детях». Одна из реакций некоторых детей, по ее словам, заключается в подражании ссорам, свидетелями которых они являются. «Они думают, что так вы относитесь к людям. Однако потенциально более разрушительно, когда ребенок решает: „Раз папа так сердится на маму, он может так же сердиться и на меня“. Появляется угроза их уверенности в себе».
Людвиг признает, что ссоры имели место и возникало напряжение, но он утверждает, что не знает, оказывало ли это пагубное воздействие на Наташу. По его словам, он надеется, что нет. Он обрел счастье со своей новой женой Георгиной, сорока восьми лет, школьной учительницей из Венгрии, и теперь живет в доме в том же районе, где когда-то жил с Наташей и Бригиттой. Людвиг получил его в наследство, но вынужден был продать и теперь платит за аренду — следствие потери бизнеса из-за похищения Наташи.
Что еще я могу рассказать о ней? — спрашивает он, напрягая память. — Наташа была очень умным и творческим ребенком. Помню, в десять лет она уже могла приковывать к себе внимание одновременно шестерых человек. Она просто говорила и говорила, развлекая и веселя каждого. Она была настоящей болтушкой, очень дружелюбной и общительной с самого раннего возраста.
У нее было много друзей по соседству и в школе. Ей нравилось ходить в школу, и, думаю, она успевала и там. Она любила все предметы.
Он рассказал, что очень много радости ей доставлял котенок, которого ей подарили незадолго до похищения.
Наташа часто оставалась дома одна и проводила много времени с котенком, которого по-настоящему любила. Он еще не вырос, когда она пропала. У моей матери была старая кошка, — по-моему, ее звали Муши. Она окотилась, и мы подарили одного из котят Наташе. Она была очень рада и вскармливала его молоком из бутылочки.