Девчонок, к которым меня поселили, звали Зира и Нира — они тоже были горничными, и как я поняла — столичными уроженками. И, да — они действительно были откровенно некрасивыми, но добродушными и милыми. Девочки показали мне, где находится туалетная комната персонала и с гордостью продемонстрировали наличие горячей воды (душ, господа и дамы, душ с горячей водой (!)). На мой вопрос: "Откуда она берётся?" Они торжественно сказали: "Магия!" — и спели хвалу хозяину, который не поскупился на приобретение такого сильного артефакта, что и нужды прислуги обеспечивает. Потом мне подробно описали чем предстоит заниматься. Работа ожидалась простая — уборка дома в отсутствие хозяина и его гостей. А если хозяин никуда не собирался, то доми Эшта составляла график так, чтоб мы никак не пересекались с важными господами, а делали свою работу когда они едят, или гуляют, или ещё чем господским занимаются.
Хозяина и его любовницу девчонки показали мне тем же вечером в щёлочку двери, когда господа откуда-то прибыли. Ну что сказать, сразу чувствуются века селекции — красивы, роскошны, изысканы — всё как положено. Я спросила есть ли у хозяина жена, на что девчонки вытаращили на меня глаза и зашептали, оглядываясь по сторонам, мол, ни одна ещё не понесла. Я не стала вдаваться в подробности — мне, в общем-то, было всё равно, потому что никакого интереса эти люди у меня не вызвали — слишком уж далеки они были от меня-служанки.
Гораздо больше меня впечатлило собственное отражение в зеркале раздевалки при душевой. Тогда, в свой первый день в доме, я дождалась, когда утихнет шум на нашем этаже, уснут болтушки-соседки и потихоньку проскользнула в санузел. Там я с наслаждением, наконец отмыла до скрипа своё тщедушное тельце и с некоторым страхом подошла к ростовому зеркалу, которое хоть и было темноватым и в царапинах но реальность отражало исправно.
Я смотрела на блестящую зеркальную поверхность и не верила своим глазам — это была не я. Вернее, это была я, в смысле того, что это был мой нос, мои губы и уши, это были мои глаза — привычного серого цвета, иногда отливающего зелёным, это был мой был овал лица, которому в школе завидовали все девчонки, но это была не я. Ладно, то, что я катастрофически похудела, я и так знала. Но у похудевшей сорокалетней женщины не может быть тугих девчоночьих грудок. Впрочем и новых зубов у взрослого человека тоже быть не может, но то на Земле. Может моя болезнь была вызвана какими-то местными регенерирующими вирусами? Ну, да! Увидели вирусы меня всю такую необвирусённую и напали — смешно даже предполагать такое. Но ведь факт есть факт! В зеркале отражалась не просто молодая версия меня, а изменённая версия. Острые скулы, впалый живот, торчащие рёбра и кости таза, выпирающие ключицы и тонюсенькие ручки — оптимизма, конечно, не добавляли, но глаза стали больше (хотя, может я просто забыла, какой была в семнадцать). Ноги и шея точно стали длиннее. Новая кожа, проглядывающая сквозь бледные уже шрамы, красные пятна и островки шелушения, была совсем безволосой, гладкой и более плотной, чем я помнила. И волосы… Отрастающий, уже полноценный ёжик (а не пушок), был кипенно белым — не седым, а именно белым. Главное расстройство мне причинили брови и ресницы — они тоже побелели. Хорошо хоть, что их белизна была всё же на пару-тройку тонов темнее, чем волосы. Форма и густота бровей остались моими (соболиные, когда-то говорила мама), ресницы же никогда не были такими пушистыми и длинными. Я задумчиво смотрела на себя в зеркало, глубоко и размеренно дыша, потом тряхнула головой и решила просто плыть по течению — успокоиться, откормиться, осмотреться, а там видно будет…
Вот так и потекли мои дни в доме гера Орана Венпела. Уборка для русской женщины дело привычное, только раздражало отсутствие химии — без этих чудесных жидкостей всё приходилось делать ручками и о-очень долго. Как примешься с утра чистить мелом столовое серебро, да натирать его суконкой для блеска, так к ночи и закончишь. Хорошо хоть стиркой горничных не напрягали.
Свои заслуженные выходные я проводила по разному — сначала много гуляла по городу и навещала свою старшую подругу — тётушку Лоти, потом (в отсутствие хозяина), я стала просачиваться в библиотеку и потихоньку осваивать грамоту. Мне повезло — как-то в процессе уборки пыли с дальних библиотечных полок я обнаружила местный букварь и страшно обрадовалась, ведь он позволил мне научиться читать и писать. Чистописание у меня было оригинальным — я пальцем вырисовала сначала буквы, а потом и слова на всех пыльных поверхностях, перед тем как их протереть. А когда более-менее научилась, стала писать своей земной ручкой в своей же многострадальной записнушке. Что я писала? Детские сказки, кулинарные рецепты, стихи и тексты песен, которые на всеобщем часто выходили забавными нескладушками. Зачем? С одной стороны, я просто боялась забыть, а с другой — мне нужны были тренировки. Ну, не стратегию же рекламной компании с бывшей работы, мне было излагать.