Стражник сказал, что сопроводит меня в приёмную ректора, предупредив, что тот ещё не прибыл, но его секретарь уже на месте. Тогда я попросила — пойти к приёмной не торопясь, чтобы по дороге можно было посмотреть хоть что-нибудь. Он понимающе кивнул, и мы не спеша пошли по вытертой брусчатке, полагаю, что к главному зданию. Оно было самым высоким (примерно с четырёхэтажный дом) и таким готическим, что ли. Ну, по крайней мере, впечатление создавалось именно такое от всех этих башенок, узких стрельчатых окон, флюгера на коньке крыши, тёмных и грубых камней кладки. Однако готика закончилась, как только мы вошли. Внутри нас встретил довольно большой, светлый, округлый холл, со сводчатым потолком. По его периметру висели доски объявлений, совершенно земного вида. Под ними, на потёртом мраморном полу стояли мраморные же скамьи, по виду которых было понятно, что они пережили не одну сотню поколений студентов. На второй этаж вела просторная, тоже мраморная лестница, а на площадке, где она разделялась на две поменьше, под высокими узкими окнами, я усмотрела широкие деревянные подоконники, с выцарапанными на них душераздирающими надписями: о преподах, экзаменах и тщете жизни. Всё это было таким родным, что я чуть не прослезилась — миры могут быть любыми, но студенты везде одинаковы. На втором этаже мы свернули направо — это явно было ректорское крыло. Тут всё было со словом "очень": очень чинно, очень чисто и очень тихо. Натёртые воском высокие двери кабинетов и доски пола, сияли строгим светом, серо-коричневая ковровая дорожка под ногами, глушила шаги, а со стен на нас сурово взирали портреты мужчин, на шеях которых, на мощной цепи, висел один и тот же знак в виде неровной семилучевой звезды. Заметив, что я их рассматриваю мой сопровождающий важно сказал: "Это все ректоры академии". Хотя я уже догадалась об этом, так как последним в этом ряду висел портрет гера Эриса Лагэна. Надо сказать, что на портрете милейший ректор был изображён с тем же суровым выражением лица, что и остальные, и я, хохотнув про себя, подумала, что видимо, хмурая физиономия автоматом прилагается к ректорскому знаку.
Заведя меня в приёмную, стражник удалился, а я осталась с секретарём, который вежливо предложил мне присесть и зарылся в кучу бумаг, из которой он по порядку брал листы, быстро пробегал глазами и раскладывал в разные стопки. Вид этого, усталого уже с утра, человека, необыкновенно умилил меня, опять напомнив таких же людей на Земле, занимающихся такой же работой.
Ректор появился буквально через несколько минут. Увидев меня он улыбнулся, сверкнув ямочками на щеках. "Хорошо, что ты пришла сейчас, Таша, — сказал он, — у меня как раз есть немного времени". Не заходя в свой кабинет, он скинул плащ на ближайший стул, взял у секретаря небольшой, сложно выпиленный ключ, и жестом поманил меня за собой.
Мы быстро прошли по коридору до конца ректорского крыла. Там он отпер дверь, ничем не отличающуюся от соседних. За дверью был не кабинет, а довольно узкая и крутая, каменная винтовая лестница без перил. Мы стали спускаться по ней и делали это довольно долго. По крайней мере, поднимались мы со стражником по центральной лестнице буквально несколько минут, а тут мы шли и шли. Пока мы спускались, гер Лагэн пояснил, что артефакт — определитель наличия и вида магии сейчас находится в хранилище, куда мы и идём. Перед днём открытых дверей его, конечно, достанут и поместят в специальный зал, где всё будет красиво и таинственно, но ведь совершенно всё равно где воспользоваться артефактом — сути процесса это не меняет. Он ободряюще улыбнулся и мы проследовали дальше.
Наконец мы остановились и ректор, совершив рукой какой-то пасс, открыл ещё одну дверь — она была невысокой и металлической, за ней начинался коридор. Он был невелик — в нём я увидела всего две двери, одну из которых ректор и открыл. За дверью находилось помещение, в котором сразу вспыхнули светильники, осветившие ряды стеллажей, уходящих вдаль. Заметив что я с изумлением смотрю, как полки с непонятными предметами исчезают в пространстве, гер Лагэн счёл возможным пояснить: "Это хранилище находится не совсем в Кэсби. Оно столь велико, что восемь моих предшественников всю свою каденцию уделяли немало времени составлению специального каталога, чтобы иметь представление о том, что и где здесь находится". Я уважительно помотала головой. Масштаб этой кладовой и на самом деле, впечатлял.
У входа в хранилище притулилась пара потёртых деревянных кресел и небольшой стол. Ректор усадил меня и, велев немного подождать, пошёл вдоль одного из рядов. Вскоре он вернулся, держа в руках, что-то вроде матового стеклянного (?) шара на гранитной (?) подставке, сверху которого было выплавлено (?), в общем, каким-то образом сделано, углубление в форме человеческой руки. Гер Лагэн поставил эту штуку на стол и велел мне положить в углубление руку.