– Идем, – решительно направилась к дому, стараясь отогнать от себя ранящие душу воспоминания из детства.
Родители тоже постоянно дрались. Мать кричала на всю квартиру, звала на помощь соседей, которые не реагировали, а чуть позже, успокоившись, с синяками под глазами или с рассеченной губой садилась рядом с отцом и продолжала пить дальше.
Я каждый раз пыталась разнять их, за что получала, попадая под горячую руку. Вот только даже несмотря на их образ жизни, от которого я неимоверно страдала, все равно хотела, чтобы они забрали меня из детского дома.
Успела сделать всего два шага, как до слуха долетел звук шлепка, стон, а после него и жалостливый всхлип…
– Это мое! Гадина! – рычал мужчина, выпивший неизвестно сколько.
«Все, как и у меня», – горестно отметила я, всем сердцем жалея Льюиса.
У матери и отца всегда находились деньги на спиртное, но не на еду. Я была вынуждена ходить по улицам и собирать бутылки, чтобы купить хотя бы хлеба. В то время, пока мои сверстники радовались жизни, бегая по площадке рядом с домом и играя в мяч или во что-то другое, я пробиралась по кустам к пункту сдачи стеклотары, чтобы не быть замеченной, потому что мне было стыдно.
Не хотелось входить в этот богами забытый дом, но и мальчика бросить я тоже не могла. Хотя, если разобраться, людям, погрязшим в зависимости к спиртному, нет никакого дела до нравоучений и нотаций. Им плевать.
Стоило шагнуть на веранду, как в нос ударил зловонный запах перегара и чего-то испорченного.
Тяжело дыша прошла дальше…
В какой-то момент на меня напал страх, я будто вернулась в детство, потому что вокруг наблюдалась почти такая же обстановка, как и в квартире моих родителей.
Вся мебель старая, обшарпанная, ножки стола в грязных пятнах, обои, а в нашем случае стены, пусть и замазаны побелкой, но грязно-серые. Гора немытой посуды, как на столе, так и в раковине, и толпы бегающих тараканов. Под ногами на затоптанном полу наблюдался мусор и пустые бутылки…
«Бедный ребенок…»
Не передать словами, насколько сильно было его жаль. Но что я могла? Забрать мальчугана к себе? Да разве мне его отдадут? А если и отдадут, то законно ли это? Тем более, что по меркам мира, в который попала, я и сама еще нахожусь под опекой сумасшедшей тетки, кукующей в темном подвале моей усадьбы.
– Мама, – позвал Льюис дрогнувшим голосом.
Ни ее, ни его отца не было видно, они находились в другой комнате, в которую у меня не возникло никакого желания идти.
– Чего тебе? – донеслось едва разборчивое в ответ мальчику. – Пожрать принес?
Именно в этот момент мне стало понятно, почему Льюис съел только половину кренделя.
– Не вздумай отдать им! – мотнула я головой. – Кушай сам! Слышишь меня?
– Люс, – смазала имя ребенка горе-мамаша. – Я жрать хочу! Принес?
Моя воля, я бы придушила эту дрянь. Серьезно? Она отправила пяти-шестилетнего ребенка добывать еду, пока сама заливает в глотку всякую гадость?!
Не знала, что делать, но мальчика бросить здесь не могла.
– Пойдем со мной, – прошептала ему, смотря в карие глаза измученные жизнью.
Инесса, до этого сохраняющая молчание, слегка дернула меня за мизинец, тем самым давая понять, что это принесет нам проблемы.
– Спасибо, госпожа, – грустно улыбнулся ребенок, – но мне нельзя уходить далеко, – отрицательно мотнул он головой. – Накажут.
Что я могла сделать в данном случае? Ну не тащить же его силой, правда?
Покусав губы от бессилия и несправедливости судьбы, я забрала у Инессы половину монет, что у нее было, и отдала Льюису, наблюдая его не верящий взгляд.
– Так много… – ахнул он.
– Они только твои, – кивнула я. – Слышишь? Твои. Никому не отдавай. Купи себе еду и, – посмотрела на его босые ноги, – ботинки. Льюис, – я присела перед мальчонкой, в глазах которого читалась благодарность, – помнишь я назвала тебя свое имя?
– Да.
– А теперь слушай полностью, я графиня Ролана Мэй Лин из поместья Верейн. Повтори.
– Графиня Ролана Мэй Лин из поместья Верейн, – внезапно шмыгнул он носом, стискивая в грязных ладошках золотые монеты.
– Не плачь, – прошептала я, сжимая зубы от невнятного бормотания и бранной речи пьяных родителей мальчонки. – Запомни, если тебе нужна будет помощь, в чем угодно, сразу беги ко мне. Хорошо?
Понимала, что расстояние от его дома до моего имения большое даже для взрослого, что уж говорить про ребенка. Но я пыталась сделать хоть что-то, чтобы Льюис понимал – он не один в этом мире.
С какой тяжестью на сердце я покидала ветхий дом, это сложно описать. Душа болезненно ныла, вот только в данной ситуации я была бессильна.