Ушло совсем немного времени на то, чтобы выбранные вещи были аккуратно завернуты в бумажные свертки и обвязаны крученой веревкой.
– Госпожа, – лавочник держал в руках купленное мной, – если вы позволите, мой сын донесет ваши покупки до экипажа.
– Спасибо, – ответила я, не зная, как сказать, что экипажа-то у меня нет, хотя для аристократа это недопустимо, – но мы хотели посетить еще одну лавку.
– Тогда тем более примите помощь, – покачал головой мужчина. – С вашего разрешения Ронэнс сопроводит вас. Он не доставит хлопот, не волнуйтесь, просто хочу отплатить благодарностью за вашу покупку.
Немного подумав и "побеседовав" взглядом с Инессой, я решила не отказываться от носильщика, тем более, что по плану у нас был поход в лавку игрушек.
– А теперь игрушки, – лукаво улыбнулась я.
Что сказать, игрушки этого мира разительно отличались от нашего. Из дерева и ткани, но, как по мне, так даже лучше, ведь все из экологически чистых материалов.
– Красивая, – с придыханием произнесла Инесса, когда я остановилась возле одной из искусно сделанных машинок.
– Мне тоже нравится, – кивнула я в ответ. – Вот эту, пожалуйста, – обратилась к торговцу, находящемуся рядом.
Передав игрушку в крепкие руки Ронэнса, мы отправились дальше путешествовать по рынку.
Лавку с лакрицей и яблоками в карамели мы тоже не обошли стороной, купив всего понемногу. За ней последовала булочная, которая осталась одна на весь рынок, ведь другую Лимар закрыл, выкинув алчного торгаша за шкварник. А потом моего внимания коснулся прилавок с навесными плетениями, украшенными разноцветными перьями и бусинками. Чем-то это штука походила на ловец снов, и мне захотелось его приобрести, чтобы Льюис ночами спал спокойно и ничто не тревожило его.
Выбрав самый красивый ловец, мы отправились ловить экипаж.
Время уже было вечернее и следовало поторопиться с возвращением в поместье, которое теперь охранялось.
Мы направились к воротам рынка, но тут моего слуха коснулся скулеж, доносящийся из едва приметного переулка.
– Что такое? – нахмурилась я, вздрагивая от очередного жалобного, просящего о помощи воя.
– Госпожа, нам лучше уйти, – внезапно послышался голос Ронэнса, который до этого сохранял молчание.
И вновь скулеж, разрывающий сердце…
– Что происходит?! – резко обернулась я к парню, чуть старше моего возраста.
– Лови его! Лови! – орал кто-то взволнованно из того самого переулка.
– Твою же мать! Криворукий! По башке его! По башке бей!
Не вынося происходящего, я, забывая о покупках, рванула на голос, гонимая оглушающим сердцебиением собственного сердца.
– Госпожа! – бежал за мной Ронэнс. – Прошу вас! Не ходите туда, госпожа! Там… опасно!
И снова скулеж… Кто-то бил животное: безжалостно и жестоко.
– Госпожа! – звал меня Ронэнс. – Умоляю, госпожа! Там зрелище не для дам!
Рванув вперед, он обогнул меня, преграждая дорогу.
– Отойди! – рыкнула я ему, вздрагивая от собачьего крика о помощи, над которой зверски издевались.
– Молю! Выслушайте! – поджал губы парень, мотнув головой. – Торос сегодня проиграл десятый бой! А это значит, что его жизни пришел конец!
– Что ты несешь?! – зарычала я, тяжело дыша от шума возни и мужских криков, намеревающихся загнать в угол животное и, как стало понятно, лишить его жизни.
– Таковы правила! – взволнованно говорил парень. – Псу не жить… Госпожа! – кинулся за мной Ронэнс, когда я решительным шагом обогнула его, бегом устремляясь на брань и рычание собаки, которая жила, пока была кому-то нужна.
Подхватив низ пышной юбки, я прибавила скорости, влетая стрелой в тот самый переулок и замирая от увиденного...
32. Тебя больше никто не тронет, парень!
Ролана
Огромных размеров собака, черная длинная шерсть которой сияла в лучах вечернего солнца, вжималась в каменную стену, агрессивно скаля зубы. Ее передняя лапа была поджата. Судя по всему, по ней уже успели попасть камнем, которых рядом с животным было накидано предостаточно. Трое мужчин швыряли булыжниками в пса, удерживая в руках дубины, как я поняла, на всякий случай, если он решит напасть, защищая себя.
Недалеко от них топтались люди, шурша какими-то листами и передавая пухлой женщине монеты.
– Ставки? – ахнула я, поражаясь увиденному до глубины души. – Они делают ставки?!
– На то, сколько Торос продержится. Так всегда было, – произнес с печалью в голосе стоявший рядом Ронэнс. – Увы, но жизнь пса подошла к концу.
«Господи… – прошептала я мысленно, не вынося ярко-синего взгляда собаки, в котором читалась безысходная печаль. Животное понимало, что его ждет. И еще оно понимало, что против такой толпы у него нет ни шанса. – Что за мир такой… Разве так можно? Откуда в вас эта кровожадность?! Для вас мучить животное развлечение?!»