Умереть красиво в этот раз не удалось. Когда я попыталась незаметно проскользнуть в замок, была опознана стражей и непреклонно, хоть и вежливо, доставлена в подвалы замка.
Сюрприз.
В сырых казематах следственного приказа меня поджидал сам король. Король-сын, их величество Ханри-второй. От одного яростного взгляда властителя бравая охрана шустро вылетела вон. Его Величество... пристально смотрел на меня, не произнося ни слова. Король был непривычно бледен, под глазами залегли глубокие тени. Потом он встал, подошел поближе и коснулся золотого пояса под шалью.
- Ты?..
Я склонила голову:
- Да. Я выполнила, что велено. Как только дотронусь до вашего проклятого шара, он вскоре будет мертв. Надеюсь, вы позволите мне переодеться. Перед... в тронном зале я хотела бы выглядеть достойно. - Я откровенно дерзила, грубила в лицо королю, не поднимая взгляд, потому что знала - если сделаю это, выдам себя. Буду ронять слезы, выть, глядя в любимые серые глаза, всхлипывать, думая о том, что я не получу никогда. Не хватало еще мне напоследок так опозориться.
- Что ты наделала, Боже мой, что ты натворила! - щеку обожгла горячая слеза, а он уже сгреб меня в охапку, дрожа всем телом. - Когда я узнал, послал разъезд драгун, да уже было поздно, тебя давно увезли, - он плакал навзрыд, некрасиво, захлебываясь эмоциями и словами. - Если бы я знал! Если бы я только знал! Отец не мог, не имел права, не должен был... Такие решения принимает лишь правящий король... - Его величество вытер ладонью слезы и сказал, словно в горячечном бреду: - Ты никуда не пойдешь! Ни в какой тронный зал. Я не позволю. Для остальных я придумаю любую историю. Да хоть скажу, мол, тебя убили, съели дикие звери, зажарили дикари... не знаю! Любую чушь, самую правдоподобную нелепицу! Ты к этому шару в жизни не прикоснешься, я тебе запрещаю!
Ханри не представлял, какую душевную боль доставляет мне каждым своим словом, какой соблазн. Но я не смолчала, просто не имела права смолчать. В ожидании гибели между нами останется только правда, как бы горька они ни была:
- Я не могу выполнить ваш приказ, мой король, поймите. Иначе этот великан не сегодня-завтра вас убьет. Моя... работа окажется напрасной.
- Нет. Я не настолько плохой воин, каким кажусь! - он уже кричал. - Мне по силам управиться с ним!
Ну да, конечно. Кто бы сомневался… Я молчала в каком-то странном тяжелом отупении.
Его Величество спросил шепотом:
- Он тебя... не обидел?
Боюсь, мой ответ прозвучал несколько сухо и прозаично:
- Нет, Ваше Величество, он на редкость нежный мужчина и прекрасный любовник.
Эти слова почему-то зазвенели жестоким упреком. Мне в награду достались молнии дикого гнева, сверкнувшие в серых глазах. Король отшатнулся, рванул на себя дверь и проревел:
- Начальника стражи сюда! Живо!
Не прошло и минуты, как в комнату влетел перепуганный насмерть начальник караула.
- Видишь мою подданную? - король отвернулся и ткнул в мою сторону пальцем. - Во-первых, спрячь ее в нижних камерах, и чтобы никто, повторяю, ни одна живая душа не знала, что Невинная Дева возвращалась в замок. Особенно - подчеркиваю! - мой отец.
Начальник стражи кивнул.
- Во-вторых, можешь ее связать, привязать, хоть забить в колодки, но только чтобы, когда я отправлюсь на поединок, эта хитрая молодая особа и на пятьсот шагов не подходила к тронному залу. Да, если король Станислав о ней узнает, все равно от кого, ты - труп! Понял? Выполняй!
Король, ровный как палка, не оглядываясь, вышел. А изобретательный стражник не поленился принести мне кандалы.
Ни в одном из самых кошмарных своих снов не могла бы я встретить этот день в вонючем каменном мешке с кандалами на руках и ногах. Лампада на стене сжигала воздух, через несколько часов и вовсе погасла. Никто не вспомнил обо мне, никто не принес ни глотка воды, ни кусочка хлеба. Так лежала я в каменной утробе, в кромешной тьме и потихоньку сходила с ума, медленно и неуклонно.
Смутные образы друзей и любимых еще клубились в моем сознании, но постепенно их вытесняли другие - жуткие и мрачные видения. Я позволила им это, пускай. Предательница и клятвопреступница их полностью заслужила. Зачем человеку свет, если в сердце мрак?
На вторые сутки безрадостного существования загремели ключи, открывая узкую дверцу. Кто-то вытащил меня из места моего заточения.
Когда смогла, наконец, открыть глаза, привыкая к резкому свету после полной темноты, я поперхнулась словами благодарности. Король-отец взирал на меня с истинно родительским терпением, протягивая флягу с разведенным вином. Трясущимися руками я схватила ее, отхлебнула розоватой водицы и пошатнулась.