Следы поселений, относящихся к культуре длинных курганов, располагаются обычно невдалеке от могильников. Они представляют собой селища — небольшие, неукрепленные поселения, состоящие из нескольких наземных срубных построек с печами-каменками. Помимо селищ, известно и несколько городищ — укрепленных пунктов, возникновение которых относится к концу периода существования культуры длинных курганов.
Носители культуры длинных курганов занимались подсечно-огневым земледелием, скотоводством, охотой и рыболовством, а также ремеслами: обработкой бронзы и железа, ювелирным и гончарным делом. Большое количество находок иноземного происхождения в культурном слое поселений говорит о высоком уровне торговых связей.
Этническая принадлежность носителей культуры длинных курганов долгое время вызывала дискуссии. Не вызывает сомнения, что эта культура имеет местное происхождение. Однако зародилась она в среде славянских переселенцев, которых, по мнению ученых, следует отождествить с северной ветвью известных по летописным источникам кривичей, мигрировавших в эпоху Великого переселения народов из междуречья Вислы и Эльбы и воспринявших многие черты как местного финноугорского населения, так и соседних балтских племен. Так, площадка, предназначенная для сооружения кургана, предварительно выжигалась — «очищалась огнем». Как пишет авторитетный ученый-археолог В. В. Седов, «этот ритуал не свойствен другим регионам славянского мира начала Средневековья и находит параллели в погребальных памятниках ряда прибалтийско-финских племен и, очевидно, был воспринят населением, расселившимся в Новгородско-Псковском крае в условиях взаимодействия с аборигенами». Местным финским влиянием объясняются и некоторые формы керамических изделий, свойственные культуре длинных курганов. В свою очередь, как мы уже видели, славяне оказывали влияние на культуру финноугорских племен, в частности води.
В VIII веке кривичи распространили зону своего обитания на юг и населили территории будущих Смоленского и Полоцкого княжеств, где также получили распространение длинные курганы в варианте, несколько отличном от псковско-новгородского.
Погребальные сооружения, называемые сопками, распространены почти на той же территории, что и длинные курганы, но особенно их много в районах, примыкающих к озеру Ильмень и реке Волхов. Они представляют собой круглые в плане холмы с крутыми склонами и плоской или выпуклой вершиной. Размеры их различны: от 2–2,5 м в высоту при диаметре 10–14 м до 10 м в высоту и 40 м в диаметре. Во многих случаях сопки насыпались в два, три или четыре приема, причем захоронения совершались на каждом этапе. Подобно тому, как это делалось при сооружении длинных курганов, место для будущей сопки выжигалось. Основание насыпи почти всегда окружено кольцом из валунов, нередко в два или три яруса. Каменные выкладки встречаются не только в основании, но и внутри сопок на разной высоте.
Как и в длинных курганах, в сопках захоранивали только после сожжений на погребальных кострах. Нередко вместе с человеческими костями в погребениях обнаруживаются и кости животных, чаще всего конские, а также коровьи, собачьи, бараньи, заячьи, птичьи. Ритуальное захоронение костей животных вместе с останками людей, как и выжигание места под курган, является финноугорской чертой. Обилие таких свойств в культуре сопок позволяет говорить не только о влиянии со стороны финноугорских племен, но и о включении местного финского населения в состав носителей культуры сопок. Форма каменных выкладок внутри нескольких сопок на Волхове, вблизи Ладожского побережья, говорит и о проникновении сюда скандинавских культурных элементов.
Поселения, относящиеся к культуре сопок, исследованы еще недостаточно. На самом раннем этапе существования данной культуры это были селища сравнительно небольшого размера, с наземными срубными постройками. Однако затем наступает период активного строительства более крупных и укрепленных поселений, в которых носители культуры сопок жили бок о бок с финноуграми и скандинавами.
К занятиям носителей культуры сопок, по мнению археологов, относятся охота, рыболовство, ремесла, торговля, скотоводство и земледелие, которое в этой культуре постепенно приобретало более совершенные формы: вместо подсечно-огневой системы обработки земли использовались пахота и перелог.
Возникновение культуры сопок причисляют к несколько более позднему времени, чем культуры длинных курганов, — примерно к началу VIII века. На землях к югу и востоку от Ильменя эти две культуры некоторое время сосуществовали, но постепенно «длинные курганы» были вытеснены отсюда «сопками». Археологические данные свидетельствуют, что носители культуры сопок, которых с достаточной уверенностью можно обозначить известным по летописям названием ильменские словене, были пришельцами на этой земле. Прародиной словен долгое время безосновательно считались берега Днепра, но уже в XIX веке, когда учеными было обнаружено сходство этнографических материалов (обычаев, верований, преданий), собранных от потомков ильменских словен, с одной стороны, и жителей польского побережья Балтики, с другой, — было выдвинуто предположение об их генетическом родстве. Впоследствии догадки о том, что ильменские словене (так же, как и близкие им в культурно-этнографическом отношении псковские кривичи) имели глубокие генетические связи со славянами низовьев Вислы и Эльбы, — получили надежные подтверждения. Было замечено большое сходство конструкций жилых домов и оборонительных сооружений древнего населения польского поморья и ильменской земли. Таким же сходством отмечены многие предметы керамики, металлические, костяные и деревянные изделия. Особенности строения черепов из могильников поморских и полабских славян, а также из новгородских сопок говорят о том, что их владельцы принадлежали к одному антропологическому типу, отличному как от других славянских типов, так и от финского и литовского. Анализ языка новгородских берестяных грамот позволил выявить существование новгородско-псковского диалекта древнерусского языка, который более чем по двадцати существенным признакам отличался от южнорусского и представлял собой самостоятельное ответвление от общеславянского праязыка. Вообще, господствовавшее в исторической науке в течение многих лет представление об изначальной этнической однородности восточных славян должно быть подвергнуто коренному пересмотру. Все большее число ученых склоняется к тому, чтобы относить ильменских словен и псковских кривичей, с одной стороны, полян, древлян, радимичей и пр., с другой, к разным этногенетическим ветвям.