— Все сошло бы с рук и в том случае, если бы мы приехали на старом «Фольксвагене», а не на этом «Кадиллаке», — ответил я и, желая помочь Бруммеру, улыбнулся светловолосому полицейскому с надеждой вызвать снисхождение к нам, таким же маленьким людям, как и он сам. — Верно я говорю, парень?
— Я, конечно, сожалею, — сказал тот уже более приветливо, — но рапорт все же придется составить.
— Давай забудем эту ерунду. Мой шеф очень спешит!
— Я действительно очень вам сочувствую.
— Послушай, на обратном пути мы опять будем здесь проезжать. Возьми деньги как гарантию.
— Надо составить рапорт, — сказал он.
Остальные молча стояли под жарким солнцем. Никто не проронил ни слова, но все смотрели на Бруммера — без какого-либо выражения на лицах, молча и без симпатии. Он стоял в окружении полицейских, держа в руках бумажник, набитый западными марками, которые, через полкилометра от западной границы, ему уже не могли помочь…
Дежурный унтер-офицер сразу же подошел к нам. Мы последовали за ним в небольшой кабинет, полный жужжащих мух. Дежурный сел за старую пишущую машинку и начал медленно печатать рапорт. Он опросил всех — светловолосого полицейского, Бруммера и меня.
Мы потели в маленьком кабинете, сильнее всех — Бруммер. Мы опять стали очень вежливы друг с другом. На стене висели часы, и я наблюдал, как стрелка ползла к 16 часам, затем было 16.30 и 16.45. В 17 часов я посмотрел на Бруммера. Он пожал плечами. Я подумал о бледной девушке в черном платье из Дюссельдорфа и услышал ее тихий голосок, рассказывавший о конце света и о Ное со всей его семьей. Этот голос рассказывал также о людях, любящих справедливость, но об этом я тогда не вспоминал.
18
В 17.15 нам наконец разрешили продолжить путь. Все это обошлось Бруммеру в 80 западных марок — 20 марок штрафа и 60 — за брюки. Ему выдали две квитанции, и Бруммер счел, что все в порядке. Брошюру свидетелей Иеговы они конфисковали, но и это было в порядке вещей.
— До Хермсдорфской развязки сто шестьдесят три километра, — сказал я, когда мы проехали второй шлагбаум и дорожный указатель. — Если я прибавлю скорость, мы проедем их минут за семьдесят.
— Никогда не разгоняйтесь более восьмидесяти километров, — сказал Бруммер, — мне больше не нужны неприятности. — Он опять закурил толстую сигару. — Парень на развязке будет меня ждать. В конце концов, я ему за все плачу. — Казалось, что его утешает тот факт, что есть еще люди, позволявшие ему им платить.
Дорога, которая вела к автобану, была такой же плохой, как и на Западе, дома также шатались от ветра, а люди на полях выглядели такими же бедняками.
Наконец мы выехали на автобан. Он проходил высоко над городом Айзенах и частично был разрушен. Множество указателей оповещало: «Объезд»…
Из городских труб шел дым. Оконные стекла сверкали под лучами солнца, находившегося в это время на западе. Позади города на фоне черного леса виднелись белые скалы, на некоторых можно было разглядеть замки.
Через полчаса обе полосы автобана оказались в полном порядке, и он стал абсолютно ровным. Мы направлялись по равнине на восток. Теперь навстречу двигались длинные колонны советских военных машин: тяжелые танки, открытые двухтонные грузовики, а также джипы. В грузовиках сидели русские солдаты в светло-зеленой форме, в джипах — офицеры в красных фуражках, а из танковых люков торчали головы танкистов в кожаных шлемах с наушниками. Колонны шли в сторону Запада.
Я опять стал считать танки, а Бруммер высунул руку из окна, и несколько солдат помахали ему в ответ.
— Наверное, и здесь проводят учения.
— Так точно, господин Бруммер.
Шли все новые и новые танки и все новые и новые грузовики с солдатами, а на склонах скал я видел новые замки. Некоторые стояли черные и обугленные, другие, красные, смотрелись так, будто были еще пригодны для жилья.
— Как много танков! Я надеюсь, что война не начнется до того, как мы доберемся до Берлина. Вот было бы здорово, не правда ли, Хольден?
— Так точно, господин Бруммер, это было бы просто здорово.
Проехали Готу, Эрфурт, Веймар, Йену.
17.45. 18 часов. 18.30. Солнце стало красным. Цвета вокруг постоянно изменялись.
Старая собака лежала в салоне. Она чувствовала, что хозяин зол на нее, и спрятала голову между лапами.
— Если он умный человек, то пойдет в пивнушку и будет пить пиво, дожидаясь нас, — сказал Бруммер. Это должно было прозвучать между прочим, но слышалось совсем не так. Он включил радиоприемник, все еще настроенный на западную станцию. Мы услышали голос диктора: «…любая кинозвезда почувствовала бы себя счастливой, если бы ей удалось сбросить в кратчайшее время четыре с половиной килограмма. Но для Монтгомери Клифта это означало бы настоящую катастрофу! Находясь в перенапряжении из-за съемок в большом количестве кинофильмов, а также в плохом физическом состоянии, этот популярный артист проконсультировался со специалистами-диетологами, которые прописали ему диету из деликатесов, включающую в себя омары, икру…»