На других направлениях ногайских вторжений были поставлены крепости Ряжск, Симбирск, Шацк и др. (Любавский 1996, с. 296, 304). Для защиты юго-восточного рубежа правительство должно было постоянно держать здесь десятки (до 60) тысяч ратников (Каргалов 1974, с. 154; Тьеполо 1940, с. 340; Ченслер 1937, с. 59). Хотя оборона от ногаев требовала гораздо меньше сил, чем борьба с крымскими набегами[408], в течение второй половины XVI–XVII в. там возникла мощная система укреплений из рязанских городков-крепостей, Закамской оборонительной черты (в нее входил древесно-земляной Ногайский вал) и засек — Шацкой и трех Ряжских (Заинская 1994, с. 179; Платонов 1898, с. 83; Яковлев 1916, с. 23–25)[409].
Источники отмечают, что Ногайским шляхом пользовались по большей части Малые Ногаи, перед которыми не стояла проблема форсирования Волги. Заволжские же ногаи были отрезаны великой рекой от внутренних российских областей и для набегов использовали удобные «перевозы» через нее. Очутившись на правом берегу, они устремлялись на север по тому же Ногайскому шляху. Основными были переправы на Переволоке, у устьев Самары и Большого Иргиза, а также у Черного Яра, причем М.К. Любавский подметил, что самарской и иргизской переправами пользовались для перехода с Ногайской стороны на Крымскую, а переволокской — наоборот, с Крымской на Ногайскую (Любавский 1996, с. 270).
Начиная с середины XVI в. места «перевозов» постепенно стали оснащаться русскими заставами и крепостями. В 1557 г. был основан Лаишев на правом берегу Камы, около 1571 г. — Тетюшев на правом берегу Волги, ниже Казани, в 1586 г. — Самара, в 1589 г. — Царицын, в 1590 г. — Саратов. В литературе строительство их давно и справедливо расценивается как преграда на путях ногайских вторжений из-за Волги; приоритет в постановке и подробной разработке этого вопроса принадлежит Г.И. Перетятковичу (Перетяткович 1877, с. 240, 241, 284, 313–319, 328; см. также: Любавский 1996, с. 266; Новосельский 1948а, с. 34; Осипов 1976, с. 5; Очерки 1993, с. 5).
Установление русского контроля над переправами уменьшило интенсивность набегов, но не устранило их угрозу полностью. Во-первых, ногаи переправлялись на Крымскую сторону под видом мирных скотоводов при помощи русских перевозчиков, а затем вместо выпаса овец и лошадей отправлялись грабить «украйны» (см., например: НКС, д. 9, л. 196, 196 об.). Во-вторых, с 1570-х годов Большие и тем более Малые Ногаи все чаще объединялись в антироссийских военных акциях с крымцами и все чаще двигались по крымским сакмам, особенно по Кальмиусскому шляху, самому близкому к Ногайской дороге (Акты 18366, с. 410; АМГ, т. 1, с. 57, 393; Наказ 1897, с. 151).
После перекочевки основной массы Больших Ногаев на западную сторону Волги в первой половине 1630-х годов набеги стали, как правило, совместными, и в отчетах южных воевод «крымские и нагайские люди» превращаются в двуединое понятие. К тому же с окончательным распадом Большой Ногайской Орды произошло смешение ее улусов с малоногайскими. Все они вместе с ногаями Крымского ханства (ближними соседями русских «украйн») и составили к середине XVII в. главную военную угрозу для воронежского, царицынского и прочих южных воеводств.
Русские послы и гонцы[410] направлялись «в Наган», как правило, весной, чтобы застать биев и мирз на близких к России летних пастбищах. В зимнее же время было «послу ити истомно», «итти им в Нагаи невозможно» (НКС, д. 9, л. 102 об., 108; Посольские 1995, с. 316). Периодичность русских миссий зависела от характера текущих отношений с Ордой, но и в пору дружбы и союза к верховному бию снаряжалось обыкновенно нс более одного посольства в год. Чаще послы ездили лишь в чрезвычайных случаях — при переговорах о коалициях или с просьбами о присылке конницы на подмогу царской армии. В 1578 г. бий Дин-Ахмед пенял Ивану IV, что тот присылает послов только раз в два года, на что получил ответ: «И мы к тебе, другу своему, послов посылаем по прежнему, как к отцу твоему к Исмаилю князю, — ежегод, а не в два году» (НКС, д. 8, л. 84 об.–85)[411].
Помимо непосредственного ведения переговоров государевыми посланцами они еще привозили в кочевые ставки грамоты, адресованные мангытской знати. Посольский приказ составлял их по-русски, но самые важные документы приказные переводчики иногда дублировали на тюркском. Это диктовалось нежелательностью разночтений и приветствовалось ногайской стороной. «А что нам ни пошлешь, — писал Исмаил Ивану Васильевичу в 1557 г., — и ты то все в своей грамоте… вели описывать татарским писмом. Толко так не учинишь — что к нам ни посылаешь, то до меня не доходит» (НКС, д. 5, л. 31). Сами ногаи сочиняли свои послания по-тюркски. Русское же правительство не испытывало подобных трудностей, поскольку содержало в своей столице штат переводчиков и толмачей[412].
408
В XVI в. для обороны от крымцев войска стояли на страже на трех южных шляхах — Муравском, Изюмском и Кальмиусском, в то время как на юго-востоке приходилось оборонять только один, Ногайский шлях (Яковлев 1916, с. 4).
409
Подробные карты засек, сторожевых станиц и сторожей, а также «татарских шляхов», в том числе Ногайской дороги, конца XVI–XVII в. см. в картах, приложенных к работам С.Л. Марголина и А.И. Яковлева (Марголин 1948; Яковлев 1916; см. также: Каргалов 1974, с. 173).
410
Гонец в XVI в. — дипломатический агент, по званию ниже посла и посланника, низший посольский чин, доверенное лицо, направленное к правительству другого государства, княжества с дипломатическим заданием, поручением (Сергеев Ф. 1971, с. 84).
411
А. Каппелер считает, что посольские связи Москвы с ногаями оказывались столь же интенсивными, как с Крымом (дважды в год), и более активными, чем с западными соседями — Польшей, Литвой, Швецией (по одному посольству ежегодно) (Kappeler 1992, р. 92). Как правило, большое посольство к ногайскому бию было все же одно. Но если учесть, что зачастую к самым влиятельным мирзам одновременно отправлялись царские эмиссары, которые также обладали рангом послов, то в самом деле получится, что русско-ногайские дипломатические отношения были наиболее оживленными (по количеству посольств).
412
На переводчиков возлагалось переложение на русский язык иноязычных документов, на толмачей — устный перевод в разговоре с иностранцами (Сергеев Ф. 1971, с. 118, 119).