Скорее всего его послание было направлено в место компактного проживания мангытов — в северокавказские степи, которым предстояло стать одним из следующих объектов нападения среднеазиатского завоевателя, и Эдиге тоже мог знать об этом. Мангыты откочевали вовремя: в ходе нашествия в октябре 1395 г. ставка Тимура расположилась в низовьях Кубани, а зимовал гураган севернее Терека, на равнинах, прилегающих к Куме (Криштопа 1979, с. 138, 139), т. е. как раз в землях, только что оставленных мангытами. Повинуясь совету своего хитроумного предводителя, его соплеменникам пришлось переправиться через Волгу и уйти на восток (на западе и севере кочевали улусы Тохтамыша и его воинственных сыновей).
В таком случае становятся понятными обвинения отца Идегея, Кутлу-Кыя, адресованные хану Тохтамышу в татарском дастане «Идегей»: «Мой народ убавил ты, Дважды переходить Идиль (Волгу. — В.Т.) Мой народ заставил ты… В бестравные солончаки, В бурые глинистые пески Мой народ отправил ты» (Идегей 1990, с. 14). Действительно, если вспомнить обрисованные нами выше миграции восточных кипчаков, то их элям пришлось форсировать Волгу два раза — при переходе из Средней Азии через Казахстан в Крымский вилайет и оттуда через Северный Кавказ в Западный Казахстан. При этом Тохтамыш в самом деле заслуживал упреков, поскольку был и активным участником династических смут среди Джучидов, из-за которых происходили передвижения народа в степях, и инициатором войны с Тимуром. Второе переселение, из Крыма через Кавказ на Яик, отразилось в фольклоре каракалпаков, выделившихся из Ногайской Орды в конце XVI — начале XVII в. В 1945 г. Т.А. Жданко записала родословие каракалпакских родов бессары и бексиык, где говорится, будто предки их кочевали еще в Крыму, затем перешли Волгу, Яик, а еще позже обосновались в Туркестане (Жданко 1950, с. 128). Истоки некоторых каракалпакских племен, по их преданиям, прослеживаются и на Северном Кавказе, откуда их предки ушли-де на Яик (Толстова, Утемисов 1963а, с. 46–50; Толстова, Утемисов 19636, с. 59–65).
В степях Западного Казахстана эли, подчинявшиеся Эдиге и Тимур-Кутлугу, остались в стороне от второго страшного нашествия чагатаев на Золотую Орду 1395–1396 гг. С 1391 г. и до тех пор о них ничего не было слышно. Около 1396 г.[50] Тимур направил мангытскому предводителю примирительное письмо, но тот отверг возможность возобновления сотрудничества (Клавихо 1990, с. 144).
В последние годы XIV в. на территории Улуса Джучи сформировались по крайней мере четыре автономных владения: в Сарае сидел ставленник Тимура Куйручак; в низовьях Волги, в Хаджи-Тархане, закрепился Тимур-Кутлуг; разгромленный Тохтамыш засел в Крыму; наконец, за Яиком обосновался Эдиге со своими мангытами (Сафаргалиев 1960, с. 174–176).
Намеченный нами путь движения мангытов по Дешт-и Кипчаку не следует представлять в виде поголовного и единодушного предприятия. Части эля могли откалываться от основного массива и селиться самостоятельно или присоединяться к другим владениям. Выше приводились некоторые фольклорные отголоски о миграциях будущих ногаев на северную окраину степей — в Среднее Поволжье, Прикамье, Башкирию. Можно добавить, что, по местным сказаниям, одно из мест расселения рода Эдиге находилось на берегах реки Вятки. В тех местах рассказывают о сыне Эдиге, Габделькотдусе[51], и о Сююмбике — дочери Юсуфа, праправнука Эдиге (Ахметзянов М. 1995, с. 51). Несомненной представляется перекочевка кипчакских элей в земли башкир, хотя установление там мангыто-ногайской гегемонии произошло через столетие— в последней четверти XV в. (Трепавлов 1996, с. 3; Трепавлов 1997в, с. 12, 16, 17). Заметим при этом, что и до массового притока мигрантов из Заволжья отдельные подразделения племени, очевидно, кочевали по Волге. По Мунису, мангыт Сонкор-мирза, проживавший как раз на Волге, в конце ХIII в. помогал хану Тохте в разгроме беклербека Ногая (Bregel 1982, р. 368).
Какая-то часть мангытов, и, видимо, значительная, оставалась в восточном Деште. Есть основания для догадки, что в XIV в. они обитали в междуречье верхнего Тургая и Ишима (История 1993, с. 133). Наверное, это была закрепившаяся в Центральном Казахстане группа переселенцев с юга, из «Бухарии».
Передвижение многочисленных и воинственных кочевников в глубь кипчакских степей должно было вызвать изменения не только в карте расселения тамошних элей, но и в статусе пришельцев в политической структуре левого крыла Джучиева улуса. Некоторые следы поиска такого статуса содержатся в информации Натанзи о карьере Балтычака, отца Эдиге. Беклербек левого крыла Казанчи-бахадур перешел на сторону Тохтамыша, а его пост хан Тимур-Мелик б. Урус доверил Балтычаку (Натанзи 1957, с. 95). Ранг Казанчи-бахадура охарактеризован как «главная опора войска Урус-хана» (Натанзи 1957, с. 422). Такой же опорой стал и Балтычак. Представляется, что его могущество и влияние на новых кочевьях было бы невозможно, не окажись у него солидной поддержки соплеменников, с которой должен был считаться и на которую желал опереться Тимур-Мелик-хан[52]. Преобладание мангытов при дворе левого крыла началось, судя по всему, именно с Балтычака и не раньше, потому что его предшественник на беклербекстве Казанчи-бахадур не принадлежал к мангытам. Йазди описывает одновременное усиление мангытов во владениях Тохтамыша и при этом отделяет от них Казанчи: «Мангытские смутьяны, приближенные к Тохтамыш-хану, а также Казанчи, который убил своего отца, добились расположения его (хана)» (Йазди 1972, с. 386). Скорее всего Эдиге и сам был родом из этой восточной, казахстанской группировки своего племени[53].
50
Датировка М.Г. Сафаргалиева. В ответе Эдиге на это письмо заявлено, что он прожил у Тимура более двадцати лет; а поскольку известно, что он появился при дворе Тимура в 1376 г., то, отсчитав двадцатилетие, получаем 1396 г. (Сафаргалиев 1960, с. 175, 176).
52
Таким образом, необязательно видеть в возвышении Балтычака следствие опоры Труса на «незнатную часть войска… в своей политике централизации» (см.: Измайлов 1992, с. 56). Тем более что одновременно мангыты возвысились при Тохтамыше, противнике Уруса. Это подтверждает активный и мощный приток мангытов с юга в то время, в 1370–1380-е годы.
53
Дополнительным аргументом в пользу этого утверждения (кроме карьеры Балтычака в левом крыле) может служить указание Абу-л-Гази на принадлежность Эдиге к ак-мангытам (Aboul-Ghazi 1871, р. 162). А.Н. Кононов предположил, что детерминатив кара (черный) при родовых названиях обозначал группу населения, оторвавшуюся от основного этнического массива (например, кара-китаи; от себя добавим: караногайцы) (Кононов 1976, с. 168). Тогда название