История остатков Большой Ногайской Орды очень тесно связана с Россией, и мы уже осветили многие аспекты их взаимоотношений в главе 9. Кроме того, данная эпоха детально исследована А.А. Новосельским. Поэтому здесь ограничимся кратким напоминанием основных этапов.
Нурадин Иштерек в 1600 г. был провозглашен бием по пожалованью Бориса Годунова. Эта поддержка диктовалась и наличием тогда в Орде другого авторитетного лидера — антимосковски настроенного Джан-Арслана б. Уруса. После свержения Годунова Иштерек не порвал с Россией, присягнув Лжедмитрию I. Лишь в 1607 г. начались ногайские вторжения на Русь. Формальный разрыв произошел, когда бий объявил о своем переходе под покровительство султана. Вскоре его войска сожгли Саратов, угрожали Самаре и, возможно, участвовали в разорении Царицына (Гераклитов 1923а, с. 197; Леопольдов 1860, с. 15, 16). Для русской внешней политики в 1608–1613 гг. Большая Ногайская Орда фактически стала недоступной (Новосельский 1948а, с. 65).
Но русская Смута начала утихать. На Москве воцарился избранный Собором монарх, которому изъявила повиновение Русская земля, и вновь замаячила перспектива возрождения сильной и жесткой царской власти. Иштерек вынужден был пойти на попятную. Уже в августе 1613 г., едва узнав об избрании Михаила Федоровича, он прислал ему поздравление и покаяние в прежних «винах», с просьбой «с любовью в холопство нас принята» (НКС, 1613 г., д. 4, л. 20; Патриаршая 1910, с. 134). Правда, вначале он сотрудничал с мятежным атаманом И. Заруцким и дал ему аманатов, но после окончательного разгрома Заруцкого царскими войсками прикочевал к Астрахани. В январе 1615 г. он принес шертную клятву перед воеводами, обязавшись от своего имени и от лица «своего, Тинехматова, и Исупова родства» сохранять верность царю, жить только в окрестностях Астрахани, не воевать «украйны», информировать Москву о любых проявлениях внутренней розни в Орде и т. д. (НГ, д. 25, л. 5–9; НКС, 1615 г., д. 5, л. 12).
До своей смерти в 1619 г. он в целом соблюдал эти условия и в конце жизни считал себя вправе заявить воеводам: «Вашему государю никто таков друг не был, как я!» (НКС, 1616 г., д. 2, л. 3). Следовать этой политике он завещал детям и племянникам (НКС, 1619 г., Д. 1, л. 16).
Примирение было довольно условным. Во-первых, Иштерек не без колебаний расставался с надеждой обрести полную независимость для Орды; во-вторых, многие эли ему уже не подчинялись или подчинялись лишь номинально, признавая старшинство бия над остальными мирзами. В марте 1617 г. боярин Ф.И. Шереметев отговаривал английского посла от поездки Волгой в Иран, поскольку «по Волге проезд страшен — кочуют Большие Ногаи» (Соловьев 1990, с. 85).
В руках у русских властей явно не было средств, чтобы бесповоротно смирить кочевников и заставить их подчиниться. Из двух вариантов— сплотить ногаев под главенством послушного бия или расколоть и максимально ослабить их — правительство все чаще склонялось к последнему. Последовательная политика на раздувание распрей началась, как мы видели, еще в конце XVI в. Б.Ф. Годунов наставлял воевод именно в этом духе. Н.М. Карамзин отмечал, что, «вопреки летописцу, государственные бумаги представляют Бориса миротворцем ногаев, по крайней мере, главного их улуса — Волжского» (Карамзин 1989, кн. 3, с. 49). Однако учет всего комплекса документов заставляет считать магистральной линией русской политики в Большой Ногайской Орде именно провоцирование раздоров. В главе 9 неоднократно приводились откровенные высказывания воевод о желательности внутриногайских усобиц — во избежание угрозы набегов. Мирзам же при этом внушалось, будто «великому государю ссора их ногайская не годна, а годна… великому государю то, чтоб они были, нагаи, все… в соединенье и в покое» (НКС, 1620 г., д. 1, л. 13). Но в просьбах доверчивых мирз или бия помирить враждующие лагеря неизменно отказывали и всячески разжигали ссоры, «смотря по мере».
К 1630-м годам Большие Ногаи утратили последние остатки своего политического престижа, Орда разваливалась на конфликтующие улусы. Последний бий, Канай, уже не раздумывал, подчиняться царю или нет, но просил лишь хотя бы не унижать его повседневным вмешательством в дела управления, мелочной опекой, поскольку «отец мои мелких служеб не служивал, и вам бы, государю, меня пожаловать — от мелких служеб велеть отставить. И как будет твоя государева болтая служба, и я против твоих государевых недругов на болшую службу готов» (НКС, 1630 г., д. 2, л. 20).