Средневековые историки тоже отсчитывали историю самостоятельного политического существования ногаев от эпохи Эдиге. Абу-л-Гази видел в образовании Мангытского юрта переход власти от дома Бату к мангытам (Кононов 1958, с. 44), а младшие современники Абу-л-Гази, составители родословной князей Юсуповых 1654 г., отразили те события следующим образом: «Взял Эдиги бек взятьем Джанбека царя юрт и учинился на ево месте государем» (Юс., on. 1, д. 1, л. 1), т. е. почти через триста лет после рассматриваемых событий усиление Эдиге и его Юрта также выглядело как отнятие власти у дома Бату, у хана Джанибека. Думаю, что в последней фигуре могли смешаться отголоски воспоминаний о золотоордынских ханах Джанибеке б. Узбеке (правил в 1342–1357 гг.)[55] и упоминавшемся выше Азиз-Джанибеке (1365–1366). И.Л. Щеглов слышал народное повествование, сообщавшее, будто Эдиге собрал под свою власть «заяицкие орды», которые были охвачены смутой после ханов Озиза и Омурата (Щеглов 1910, с. 66).
Откочевка племен, левого крыла по приказу Эдиге в конце XIV в. настолько укоренилась в историографической традиции, что приблизительная дата этого события (1391 г.) стала чуть ли не официальной. Осенью 1991 г. в Ногайском районе Дагестана торжественно отмечался «юбилей» Ногайской Орды (см., например: Акиев 1991). Мнение о том, будто Эдиге основал Ногайскую Орду, очень распространено и популярно среди современных ногайцев (см. об этом также: Кореняко 1996, с. 31). Немало исследователей придерживаются такой же точки зрения, считая, что после разрыва с Тимуром глава мангытов обособился от Золотой Орды и образовал самостоятельное владение (см., например: Гумилев 1989, с. 673; Кужелева 1960, с. 392; Сафаргалиев 1938, с. 35; Sokol 1981, р. 36)[56]. Другие авторы подходят осторожнее. Так, М.Г. Сафаргалиев, со временем разобравшись в вопросе, уже не утверждал, будто Эдиге в 1390-х годах основал Ногайскую Орду, а считал, что он лишь объявил себя князем Мангытского юрта, на базе которого позднее организовалась Ногайская Орда (Сафаргалиев 1960, с. 158; см. также: Федоров-Давыдов 1973, с. 165).
Я солидарен с мнением (см., например: Абилеев А., Абилеев Е. 1991, с. 9; Егоров 1993, с. 32), что первоначально яицко-эмбинский ареал обитания восточных кипчаков, в том числе мангытов, являлся составной частью Золотой Орды, автономным образованием внутри Улуса Джучи, а сам Эдиге был вовсе не основателем суверенной степной ногайской державы, а лишь родоначальником мангытского правящего дома. В самом деле, незаметно каких-либо признаков независимости мангытских кочевий в окружении джучидских улусов, но определенная автономия просматривается. Я. Пеленский, по-видимому, резонно предположил, что упоминаемая под 1399 г. в Никоновской летописи и Хронографе 1512 г. «Заяицкая Орда» могла обозначать Мангытский юрт — «политическую организацию ак-мангытов», — который действительно находился за Яиком и обрел большую самостоятельность как раз в то время (Pelensky 1974, р. 160).
П.П. Иванов правильно отметил, что хотя в информации Ибн Араб-шаха приказ Эдиге об откочевке адресован ко всем племенам левого крыла, все-таки в первую очередь он должен был быть обращен к его родному элю, к мангытам (Иванов 1935, с. 25). Надо полагать, не только мангыты стремились отойти подальше от Нижнего Поволжья, Северного Причерноморья и Северного Кавказа, охваченных смутами. Поэтому можно предположить изначальное проживание в Мангытском юрте и других элей.
Но именно мангыты оказались костяком нового образования — как в силу авторитета своего бека, так и по причине многочисленности. О последней говорят многие документы. К примеру, «Казанский летописец» (середина 1560-х годов) сообщает, будто из тридцати (по другим спискам, семидесяти) сыновей Эдиге только у одного младшего сына находилась под началом десятитысячная армия. «Того же ради, — заключает анонимный автор, — прозвашася мангиты силныя, тем и покорятися царю (т. е. хану. — В.Т.) не восхотеша и на Орду Болшую дерзнуша» (История 1903, с. 15, 203)[57]. Абсолютно аналогичная причина усиления Эдиге приводится в османской хронике, фрагменты которой перевел А.Ф. Негри: «Возвысился над ханами по причине многочисленности народа своего и поколения Идику, один из… могущественнейших членов поколения мангут» (Негри 1844, с. 383). Клавихо оценивал силы орды «Едигуя» в двести тысяч всадников (Клавихо 1990, с. 144). Вдали от грозного Тимура племена левого крыла под властью Эдиге смогли оправиться от последствий внутренних усобиц и вражеских нашествий и вскоре стали мощной опорой своему предводителю. О поддержке его племенами Ибн Арабшах пишет: Эдиге «возвел в столице хана, созвал к нему начальников левого крыла и предводителей его (крыла. — В.Т.) племен. Они повиновались и явились к нему, поскольку превосходили силой остальных и не опасались дурного от джагатаев» (т. е. от Тимура) (Ибн Арабшах 1887, с. 61).
55
Сам Эдиге вспоминал время правления Джанибека б. Узбека как образец государственной стабильности. В своем послании Василию Дмитриевичу московскому он призывает его возобновить вассальное подчинение Сараю, как было при «царе Жанибеке» (СГГД, ч. 2, с. 16).
56
При этом А.И.-М. Сикалиев считает, что Эдиге стал «первым ханом ногайского государства» еще до обретения господства над Золотой Ордой; Эдиге якобы боролся «за выход из Золотой Орды, за создание своего национального (?! —
57
Определение «сильные» (