Тем не менее в народной памяти твердо отложилось, что Эдиге первым провозгласил себя бием именно над ногаями (Небольсин 1852, с. 54). О конституировании Юрта уже в эпоху Эдиге говорит такая принципиальная деталь. Несмотря на наличие традиционных джучидских крыльев, подвластное Эдиге население тоже разделилось на два крыла, подчеркивая этим свое автономное существование. К такому выводу подводят слова из грамоты ногайского мирзы Динбая б. Исмаила, доставленной в Москву в августе 1578 г.: «А прадеда нашего Едигея князя карачеи (т. е. подданные. — В.Т.), а словут онсол (т. е. правое и левое крыло. — В.Т.), и многово улуса люди» (НКС, д. 8, л. 240). Сила и организованность нового Юрта были таковы, что он стал прибежищем для мангытов, рассеянных по всему Дешт-и Кипчаку.
Наиболее ярким показателем этого является присутствие там упомянутого выше Исы. Бывший беклербек хана Тохтамыша тоже переселился за Волгу и фактически подчинился своему младшему брату, Эдиге, сохраняя свой высочайший ранг при хане Пуладе (1409–1411), ставленнике Эдиге. В 1409–10 г. Пулад, Эдиге и Иса направили совместное посольство к Шахруху б. Тимуру в Герат. В повествовании Абд ар-Раззака Самарканди об этом посольстве оба, Эдиге и Иса, названы «владыками Дешт-и Кипчака и страны узбеков» (Самарканди 1969, с. 139). Шахрух направил ответную миссию, а через год в столицу Хорасана прибыл уже сам Эдиге. Преемник Тимура отнесся к гостю с севера весьма благосклонно; к тому же тот заявил, что является «рабом и слугой государя (Шахруха. — В.Т.), готовым исполнить все, что ему заблагорассудится повелеть» (Самарканди 1969, с. 152, 157). Еще раньше, в 1398 и 1400 гг., предводитель мангытов присылал примирительные предложения к самому Тимуру (Гийас ад-Дин 1958, с. 69; Йазди 1972, с. 623, 935; Sami 1937, р. 171)[58]. Думаю, активизация отношений с Мавераннахром была вызвана стремлением обезопасить от будущих вторжений с юга не только Улус Джучи, но и непосредственно новый Мангытский юрт, границы которого постепенно приближались к владениям Тимура и Тимуридов.
Основная территория кочевания мангытов, т. е. собственно их Юрт, находилась к востоку от Яика. Расхожим летописным русским эпитетом «Едигея князя» был «заяицкий» (История 1903, с. 14, 212; Сказание 1959, с. 29; см. также: Лызлов 1787, с. 63). М.Г. Сафаргалиев произвел следующий предварительный расчет: в 1411 г. Эдиге, поссорившись с ханом Тимуром б. Тимур-Кутлугом, уехал сперва в Хорезм, а затем в свой улус, располагавшийся в десяти днях пути от Хорезма; англичанин Э. Дженкинсон отмечал, что от Хорезма до ногайской столицы Сарайчука расстояние в десять дней; стало быть, улус Эдиге находился в районе Яика, у города Сарайчука (Сафаргалиев 1960, с. 187). Привязка кочевой экономики к рекам позволяет наметить пределы Мангытского юрта в тот период междуречьем Яика и Эмбы. Резиденцией главы Юрта, естественно, должен был стать Сарайчук — единственный крупный ордынский город в тех местах (возможно, он даже не был разрушен Тимуром). Каракалпакский вариант дастана «Эдиге» передает слова Едигеева сына Нур ад-Дина: «Пропал у меня каурый жеребец… Он из-за Волги и Яика, С черных песков Нура, Из местности народа ногайского» (Беляев 1917, с. 28). Таким образом, предки ногаев считали своей «местностью» степи за Яиком.
Эдиге стал практиковать возведение марионеточных ханов и постоянно находился у них в должности беклербека. В нашу задачу не входит освещение его деятельности в этой должности, тем более что она подробно отражена во многих исследованиях. Нас интересует его влияние на дальнейшую судьбу будущих ногаев. Каракалпакский дастан рассказывает, что после ухода Тимура из разгромленной Золотой Орды восвояси Эдиге решил воспользоваться ослаблением разбитого Тохтамыша и продиктовал ему условия раздела сфер влияния: «Отказавшись от незаселенных земель по одной стороне Волги, ты отдай их в мое распоряжение; а кроме того, ты не требуй подати с лиц, ко мне приходящих, а равно и с нищих, вдов и сирот». Хан согласился и подписал договор, который забрал себе Эдиге. Узнав, что на левобережье Волги не нужно платить налогов, измученный войнами народ потянулся во владения беклербека, и вскоре число подданных Тохтамыша уменьшилось вшестеро (Беляев 1917, с. 37)[59]. Со всех сторон сходились туда ордынцы, и, если верить Ибн Арабшаху, юрт Эдиге наполнился «вереницами множеств людей» (Ибн Арабшах 1887, с. 61).
58
В первом из названных посольств состояли представители не только золотоордынского хана Тимур-Кутлуга и Эдиге, но еще и хана Моголистана (в Восточном Туркестане и Семиречье), Хызр-Ходжи, что может косвенно свидетельствовать об изначальных связях мангытов с этим регионом Центральной Азии (см. главу 1).
59
М.И. Ахметзянов без ссылки на источник утверждает, будто еще в 1382–1383 гг. Тохтамыш переселил народ «Ногайского улуса» в междуречье Волги и Яика (Ахметзянов М., 1994, с. 33). В известных мне материалах таких сведений нет.