По-видимому, хан даровал Эдиге тархан (налоговый иммунитет) и фактически вывел из-под своей юрисдикции. Это произошло, очевидно, в 1396 или 1397 г. Именно тогда Эдиге сумел добиться для себя чрезвычайных льгот, а его власть распространилась на все восточные территории Улуса Джучи (отчего и возникла необходимость налаживания связей с Мавераннахром)[60]. Он был заинтересован в увеличении числа подданных и заселении подвластной ему территории. Этим стремлением скорее всего и объяснялся его знаменитый запрет на продажу детей в рабство на чужбину, что сразу было замечено на работорговых рынках Сирии и Египта (Макризи 1884, с. 474)[61]. Какой-то отголосок экономических мероприятий Эдиге в степях можно, наверное, видеть в татарском варианте эпоса о нем: «У Барака, что был знаменит, Я забрал таможенный мыт», — говорит главный персонаж сыну (Идегей 1990, с. 207). Барак б. Куйручак имел улус в восточном Дешт-и Кипчаке и очень усилился в 1420-х годах, а до тех пор смирно кочевал где-то за Яиком и, судя по цитированному дастану, вынужден был пожертвовать своей хозяйственной автономией в пользу могущественного беклербека.
Через четыре года, повествует каракалпакский дастан, мангытская армия под предлогом наказания ханских подданных, похитивших лошадей, форсировала Волгу, напала на Тохтамыша и свергла его. Сын Эдиге, Нурадил (Нур ад-Дин), убил его (Беляев 1917, с. 38, 39)[62]. Это яркое событие позднее заслонило в памяти народа мирный договор о тарханстве, и ногаи XVII в. считали, будто Эдиге добыл себе Поволжье мечом: «Предки наши, праотец Идигии князь, с Токтамышем князем о Волге воину вели. И Волгу праотец наш Идигии князь у Тахтамыша князя взял войною» (ИКС, 1626, д. 2, л. 159[63] — грамота 1626 г. мирзы Кара Кель-Мухаммеда б. Ураз-Мухаммеда). Русские и восточные хроники не содержат упоминаний о данном соглашении, а Ибн Арабшах представляет отношения двух правителей как череду вооруженных конфликтов (Ибн Арабшах 1887, с. 61, 62). Но существование подобного разделения власти и территории косвенно подтверждается еще и территориальными претензиями ногайских мирз к России после завоевания ею Астраханского ханства. В 1562 г. бий Ногайской Орды Исмаил перечислял местности и острова на Волге и ее рукаве Бузане, которые некогда «досталися прародителям моим, великому князю (т. е. беклербеку Эдиге.—В.Т.) и Нурадыну мирзе» (НКС, д. 6, л. 56 об.–57, 81–81 об.).
Таким образом, в первые же годы самостоятельного правления Эдиге над мангытами границы их Юрта продвинулись к западу, вплотную к Волге. «А отца (т. е. предка. — В.Т.) моего юрт был по трем рекам: по Волге да по Яику, да по Емь (Эмбе. — В.Т.) реке», — писал Исмаил в 1560 г. (НКС, д. 5, л. 167–167 об.). Видимо, уже в то время наметилось и географическое разделение мангытских крыльев онсол: правое, западное крыло поступило под начало Нур ад-Дина б. Эдиге, левое располагалось в восточных кочевьях и находилось под формальным главенством самого беклербека. Позднее, когда Ногайская Орда полностью оформилась, как раз имя Нур ад-Дина стало нарицательным для обозначения правителя и военачальника ее правого крыла (Трепавлов 19936, с. 49).
Распределение компетенции между отцом и сыном также зафиксировано в ногайско-русской переписке: «А Волга и Яик — обое то отца (предка. — В.Т.) моево юрт, потому что отец мои князь велики (Эдиге. — В.Т.) на Яике, а другой отец же мне, Нурадин мирза, — на Волге» (НКС, д. 5, л. 129). Интересно, что в отличие от обычно условных межгосударственных рубежей в кочевом мире ногаи помнили детальное расположение удела Нур ад-Дина в лабиринте проток и островов нижней Волги. В грамотах Исмаила 1562 г. неоднократно упоминаются «которые были места досталися прародителям моим, великому князю (Эдиге. — В.Т.) и Нурадыну мирзе: шестьдесят шесть шеломеней до по Бозану реке Караших до Кулеткайыр словет, да Синее море. Те места бывали прародителей моих юрты» (НКС, д. 5, л. 56 об.–57). Через два года новый бий, Дин-Ахмед б. Исмаил, просил Ивана IV передать ногаям «Бузан обе стороны, потому что юрт Нурадын мирзин» (НКС, д. 7, л. 41 об.–42). Похоже, какое-то соглашение хана с беклербеком со скрупулезным разграничением границ влияния по одному из волжских рукавов действительно имело место.
Обширность подвластных кочевий и многолюдность Юрта обеспечили Эдиге высокое положение среди аристократии Джучиева улуса. Усиление мангытов в государстве и при дворе к тому времени уже давно заставило потесниться династическую знать и допустить в свои ряды верхушку мангытского эля. Одним из признаков этого стали брачные союзы семей Чингисидов с кипчакскими выходцами из-за Волги. Эдиге взял в жены дочь (или сестру) Тохтамыша — Джанике, от-которой родился Нур ад-Дин (Валиханов 19046, с. 269; Кадыр Али-бек 1854, с. 158)[64], и сам позднее выдал свою дочь за будущего хана Тимура б. Тимур-Кутлуга, «чтобы этим родством уменьшить недоброжелательные сплетни» (Натанзи 1957, с. 99).
60
3.Я. Бояршинова, не имея в распоряжении достаточной информации, тем не менее верно рассудила, что при Тохтамыше Эдиге стал «правителем всех заволжских территорий Золотой Орды» (Бояршинова 1960, с. 106). Трудно согласиться с утверждением Г.А. Федорова-Давыдова, будто во время своего беклербекства Эдиге не был непосредственно связан с кок-ордынской территорией (Федоров-Давыдов 1973, с. 164), ведь могущество мангытского вельможи основывалось на войсках и ресурсах именно восточных степей. Ю.Э. Брегель полагает, кроме того, что Эдиге претендовал в том числе и на Хорезм, чем объясняется его попытка захвата этой области (Bregel 1982, р. 386).
61
Д. Девиз тоже допускает, что данное распоряжение принесло беку преданность ордынских племен и дополнительную военную мощь. Однако помимо этих более или менее очевидных факторов, данный автор считает запрещение детской работорговли средством, направленным на экономическое ослабление противников Эдиге — золотоордынских ханов и их социальной опоры — городского населения (DeWeese 1994, р. 339, 340). Это довольно уместная гипотеза, объясняющая слабость саранских монархов, царствовавших после Тохтамыша. Правда, не стоит определять их как противников Эдиге; ханы стали скорее жертвами его политического таланта и изощренных интриг.
62
Кадыр Али-бек тоже приписывает убийство Тохтамыша Нур ад-Дину (Кадыр Али-бек 1854, с. 157), что придает каракалпакскому эпическому рассказу достоверность. По другим источникам, хан погиб от рук самого Эдиге или хана Шадибека в 1406 г. (см.: Кляшторный, Султанов 1992, с. 202, 203).
63
Указание года после номера архивного фонда означает, что ссылка дается на столбец, который подразделяется на дела.
64
По фольклорным сведениям, матерью Нур ад-Дина была дочь Тимура или уроженка Булгара Айтулы, дочь некоего Ал-Гумера (Идегей 1990, с. 28, 30; Ногайдьшъ 1991, с. 309). Абд ар-Раззак Самарканди сообщает, что сыном Эдиге от брака с дочерью Тохтамыша был Султан-Махмуд (Самарканди 1969, с. 180).