Хотя славу и власть в Джучиевом улусе «делателю королей» принесла опора на мангытов и многоплеменный сонм прочих кипчаков, все же передать свои достижения он намеревался, надо полагать, прежде всего сыновьям. Создавалась почва для выделения потомства Эдиге из общей массы мангытского эля. Признаки этого проявились уже при жизни первых поколений Едигеевичей. При описании сражения Мухаммеда Шейбани с моголами в 1503 г. Мухаммед-Салих в перечне элей и полководцев называет «Эд(и)гу уругу мангыт», т. е. мангытов рода Эдиге, во главе с Хаджи-Гази (Салих 1908, с. 137). Сходное понятие есть в грамоте мирзы Ханбая б. Исмаила Ивану IV (1579 г.), где он обещает доносить на своих сородичей: «А которые Елдегеевы дети (в оригинале, вероятно, «Идигу улы». — В.Т.) учнут тебе на Яше какое лихо делати, и яз, сведав про то, тебе ведомо учиню» (ИКС, д. 9, л. 9.7). Однако осознание единства по происхождению не препятствовало появлению градации различных ветвей огромного клана. В Мангытском юрте у власти утвердилось потомство Нур ад-Дина, в Большой Орде и позднее в Крыму закрепилась линия Мансура (вот чем объясняется учет только этих сыновей Эдиге в русских родословцах). Внуки и правнуки прочих сыновей прибивались к этим двум ветвям рода, и их принадлежность к общему корпусу «Эдигу уругу мангытов» не забывалась. В 1578 г. бий Ногайской Орды (т. е. Нурадинович) Урус просил у царя Ивана Васильевича: «Идигееве ж княжово роду Наурузов княжой сын (т. е. потомок. — В.Т.) Арыслан мырза, и его б еси пожаловал» (ИКС, д. 8, л. 239)[77].
Вообще представление о родстве и старшинстве у средневековых кипчаков — в том числе у ногаев и у главенствовавших среди них мангытов — было абсолютно традиционным для этой части кочевого мира. Титул (в нашем случае — бекство, бийство) переходил, как правило, от умершего носителя его к следующему брату. Третий и более младшие братья уже не имели положения и прав двух первых (Сыроечковский 1940, с. 34, 35). Помимо общетюркского кардаш у ногаев практиковалось обращение младшего брата к старшему ага, агашим, агав и т. п., старшего к младшему — ини (что тоже имеет древнетюркские корни). Дядя по отцу также именовался ага. Дети братьев находились друг с другом в отношениях ага-ини. Родственники до третьего колена включительно и иногда дальше считались близкими — «братьями, разделившими котел» или «отпрысками, разделившими котел» (казан улескен кардашлар, казан улесип шыкканлар). Вот почему все множество ногайских мирз долгое время, до конца XVI в., считалось братьями, дядями и племянниками. Тесное родство распространялось до седьмого поколения, а браки между дальними родичами дозволялись начиная с восьмого, когда, как считалось, прямое родство по отцу уже потеряно (подробнее об этом см.: Гаджиева 1979, с. 17; Керейтов 1982, с. 195).
Ясно, что при такой системе родства дети и внуки Эдиге, куда бы ни забрасывала их судьба в эпоху распада Золотой Орды, ощущали себя единой семьей безотносительно к личным симпатиям или неприязни. В разных ханствах сформировались группы мангытской знати, мощные и влиятельные, окружавшие джучидские престолы по примеру своего великого предка. «Родовым гнездом», отечеством для всех них оставался Мангытский юрт. Но это не дает оснований считать, будто он состоял из нескольких «правящих племен», каждое из которых якобы было представлено в одном из ханств (Shamiloglu 1986, р. 67, 215). Все-таки племя (эль) было одно, и род (уруг) один. Но его члены, осиротевшие в 1419 г., действительно оказались вынуждены заботиться о Юрте и лавировать между джучидскими султанами и огланами.
О событиях, случившихся после смерти Эдиге, известно очень немного. Сохранились малодостоверные, глухие сведения о том, что его сыновья Гази, Науруз и Мансур нашли убежище на Руси, Нур ад-Дин и Кей-Кавад — в «Туране» (Howorth 1965b, р. 1022).
Ахсикенти сообщает об участии Кей-Кавада вместе с ханом Фуладом (т. е. Пуладом) б. Тимур-Меликом и Ямгурчи в борьбе против Тохтамыша и Манаса; причем Фулад будто бы был возведен на трон мангытами Кей-Кавадом и Ямгурчи (Ахсикенти 1960, с. 406, 416). На самом же деле Пулад не являлся даже близким родственником Тимур-Мелика б. Уруса и родословная его такова: Пулад б. Минг-Тимур б. Будакул б. Джучи-буга б. Бахадур б. Шибан б. Джучи (Aboul-Ghazi 1871, р. 183). Мангытский же мирза Ямгурчи б. Ваккас активно действовал во второй половине XV — начале XVI в., т. е. через столетие после Тохтамыша. Манас — не историческая фигура, а эпический герой, но какие-то отголоски участия Кей-Кавада в борьбе сторонников Эдиге с Тохтамышевичами здесь могли отразиться. По Ахсикенти, он утонул в Сырдарье (Ахсикенти 1960, с. 43а)[78], т. е. все-таки на территории «Турана».
77
Д. Девиз высказал предположение, что к началу XVI в. определенные группы ногаев сочли целесообразным выделить фигуру Ваккаса б. Нур ад-Дина и замолчать Эдиге — «по причинам неясным, но может быть, из стремления к единству одной линии потомков Эдиге перед другими, враждебными» (DeWeese 1994, р. 349). Известный мне источниковый материал не позволяет согласиться с подобной гипотезой. Ногаи помнили и почитали Эдиге, а его внук Ваккас в документах XV–XVII вв., исходящих из ногайской среды, почти не упоминается. В родословных сводах XVII в. он присутствует лишь как генеалогическое звено.
78
Ср. столь же малодостоверную информацию Ибн Арабшаха о гибели раненого Эдиге в водах Сырдарьи (Ибн Арабшах 1887, с. 63).