В конце жизни Тимур, видимо, вновь стал склоняться к союзу с Крымом: Менгли-Гирей взял в жены его дочь, овдовевшую казанскую ханшу Нур-Султан. Может быть, к очередной переориентации беклербека толкало разочарование в ничтожных наследниках Ахмеда— беспрерывно грызшихся между собой Муртазе, Саид-Махмуде и Шейх-Ахмеде. К.В. Базилевич даже предположил, что Тимур опять переехал в Крым (Базилевич 1952, с. 182): ведь он отныне становился тестем крымского государя и мог рассчитывать на спокойную, безбедную старость подле любимой дочери и зятя. Скончался Тимур между 1484 г. (его набег на Крым) и мартом 1486 г., когда Джанкувват б. Дин-Суфи сообщил московскому послу: «Как держал князь (т. е. как расценивал Иван III. — В.Т.) дядю нашего Темиря, а мы нынеча на том же юрте» (ПДК, т. 1, с. 74).
Следовательно, юрт мангытов в Большой Орде и должность беклербека при хане Саид-Махмуде перешли к этому племяннику Тимура. Джанкувват сразу решил выяснить взаимоотношения с Иваном III и предложил ему счесться возрастом: кто окажется старше, тот будет старшим братом (ПДК, т. 1, с. 74). Брат Джанкуввата, Хаджике (Хаджи-Ахмед), занимал тот же пост при большеордынском хане Шейх-Ахмеде, соправителе и брате Саид-Махмуда. Впрочем, с 1490 г. о Джанкуввате уже нет упоминаний, и на первое место в Орде выдвигается Хаджике[110]. В сентябре 1490 г. ордынское посольство от лица обоих государей и «мангыта Азики князя в головах, от всех карачеев и от добрых людей» заключило мир с Менгли-Гиреем. Когда крымский хан, поверив в искренность намерений ордынцев, распустил татар-ополченцев «на пашни и на жито», ордынско-мангытская армия вторглась на полуостров и разграбила улусы барынского эля, одного из наиболее знатных там. После этого нападавшие отошли восвояси, зазимовав в устье Днепра (ПДК, т. 1, с. 108). Иван III, соблюдая партнерские отношения с Менгли-Гиреем, отверг предложение Хаджике о «братстве» с соправителями Большой Орды — на основании их вражды с Крымом (ПДК, т. 1, с. 160, 161).
В 1494 г. в Орде началась династическая распря. Шейх-Ахмед женился на дочери бия Мусы. Возмущенная знать свергла с престола новоявленного зятя ненавистного ногайского предводителя. На его место был посажен другой сын Ахмеда, Муртаза. Беклербеком продолжал оставаться Хаджике, и он, вероятно, был причастен к этому перевороту[111]. Детали этой интриги не совсем ясны. Через некоторое время Муртазу отрешили от власти и вернули на трон Шейх-Ахмеда. Муртаза предпочел уехать подальше от скандальных братьев Ахматовичей — на Терек. За ним последовал Хаджике (Малиновский 1863, с. 220; ПДК, т. 1, с. 21 1, 212, 358)[112]. Оба они безуспешно пытались добиться от Ивана III дозволения поселиться на Руси (ПДК, т. 1, с. 385).
Место Хаджике в Большой Орде занял Таваккул б. Тимур. В Скарбовой книге Великого княжества Литовского под 1502 г. он значится как «великий князь Тювикель» (Довнар-Запольский 1898, с. 19, 20). В разлагающемся государстве он старался объединить враждующих царевичей и их подданных, чтобы противостоять могучим соседям, прежде всего южным (Менгли-Гирея Таваккул считал врагом, хоть и женился когда-то на его сестре). В марте 1500 г. беклербек направил посла в Литву, предлагая великому князю Александру установить те же дружественные отношения, что были между их отцами, Казимиром и Тимуром, в 1470-х годах (Pułaski 1881, р. 243). Из грамоты Александра Казимировича в Ногайскую Орду известно, что виленский государь благосклонно отнесся к этой идее и объявил хана Шейх-Ахмеда и его главного бека своими «приятелями» (Pułaski 1881, р. 255).
Но какого-то реального коалиционного партнерства Большая Орда предложить уже не могла. В ходе смут и войн истощились ее табуны, расстроилась аграрная система. В Орде начался голод. Обо всем этом было известно в Бахчисарае: агентура Менгли-Гирея обосновалась в ставке Таваккула (ПДК, т. 1, с. 354). Попытки примирения Шейх-Ахмеда с Саид-Махмудом не привели к существенным изменениям. Орда на глазах превращалась в легкую добычу для крымцев, которых к тому же раздражали периодические кочевки ее улусов вдоль северных границ ханства. Осознав, что союз с Литвой, тратившей все силы на жестокие войны с Иваном III, не даст никакой выгоды, Шейх-Ахмед и Таваккул в конце 1501 или в начале 1502 г. вознамерились склонить к антикрымскому союзу Москву (при этом обещая «от литовского отстати»), Великий князь не пожелал ради этого сомнительного приобретения рвать устоявшиеся связи с Менгли-Гиреем и сообщил тому об ордынском посольстве (ПДК, т. 1, с. 384).
Предав Александра Казимировича и не добившись успеха в России, правители Большой Орды оказались в полной изоляции. Среди них вновь начались раздоры. Не желая связывать свои судьбы с ханами-неудачниками, их подданные начали откочевывать прочь. Наконец, рассорились и хан с беклербеком (ПДК, т. 1, с. 417, 419). Государство полностью деградировало. Поход Менгли-Гирея и разрушение им Сарая в июне 1502 г. поставили точку в истории Большой Орды. Мангытские беклербеки Хаджике и Таваккул, метавшиеся по степям, в итоге обосновались в Крыму. Те мангыты, что сохранили верность свергнутому хану Шейх-Ахмеду, вместе с ним выехали во владения Александра Казимировича и были расселены по литовским городам (АЗР, т. 2, с. 49).
110
В начале 1490-х годов Джанкувват жил не в Большой Орде, а в Крыму. Его сыновья Тениш и Хусейн женились на дочерях Менгли-Гирея, а сам мирза «царева Менли Гиреева царева добра смотрил» (ПДК, т. 1, с. 50, 173, 307, 352).
111
А.П. Григорьев резонно полагает, что инициатором переворота являлся Хаджике, усмотревший в брачном союзе с ногаями угрозу для своего исключительного положения в Большой Орде (Григорьев А. 1985, с. 178).
112
В 1501 г. посол И.Г. Мамонов доносил из Крыма, что «Муртоза ныне в Тюмени, а с Муртозою Азика князь; а Тюмень и Черкасы недрузи» (ПДК, т. 1, с. 358). Здесь явно речь не о Тюменском юрте в Сибири (очень отдаленном от «Черкас»), а о Тюменском владении в устье Терека. Такое же мнение см. (Сыроечковский 1940, с. 33).