Предав Александра Казимировича и не добившись успеха в России, правители Большой Орды оказались в полной изоляции. Среди них вновь начались раздоры. Не желая связывать свои судьбы с ханами-неудачниками, их подданные начали откочевывать прочь. Наконец, рассорились и хан с беклербеком (ПДК, т. 1, с. 417, 419). Государство полностью деградировало. Поход Менгли-Гирея и разрушение им Сарая в июне 1502 г. поставили точку в истории Большой Орды. Мангытские беклербеки Хаджике и Таваккул, метавшиеся по степям, в итоге обосновались в Крыму. Те мангыты, что сохранили верность свергнутому хану Шейх-Ахмеду, вместе с ним выехали во владения Александра Казимировича и были расселены по литовским городам (АЗР, т. 2, с. 49).
Разделение мангытов и ассоциированных с ними кипчакских элей между Юртами не ускользнуло от внимания исследователей. Э. Кинан усматривал в этом разделении образование двух «систем» — заволжской во главе с Аббасом и крымской во главе с Хаджике (Lekhanate 1978, р. 74). А.И.-М. Сикалиев убежден, что в Большой Орде обосновались западные ногайцы (те, что некогда обитали в улусе Ногая в XIII в,), а за Волгой жили восточные ногайцы; последние якобы пытались в XV в. «включить в состав своего государства» земли западных соплеменников (Сикалиев 1980, с. 3; Сикалиев 1994, с. 33). А.П. Григорьев тоже приписывает ногайским лидерам стремление «оттеснить своих сородичей от руководства Престольным владением (Большой Ордой. — В.Т.) и занять их место» (Григорьев А. 1985, с. 178).
Противостояние Ногайской и Большой Орды в самом деле хорошо заметно по источникам. Однако нет оснований видеть в их борьбе поползновения заволжских мангытов на захват правобережных владений Ахматовичей. Правителей Большой Орды стремились свергнуть (и то не всех, в чем мы сейчас убедимся), но вовсе не превратить их в своих марионеток. Полное молчание хранят летописи и грамоты относительно каких-то агрессивных замыслов по отношению друг к другу у потомков Нур ад-Дина и Мансура. Хотя можно догадываться, что вражда государей (например, Абу-л-Хайра с Ахмедом и Махмудом, сыновьями Кучук-Мухаммеда) отражалась на отношениях между их беклербеками — двоюродными братьями Ваккасом и Тимуром. Современник и, может быть, сподвижник Тимура, Шал-Кийиз Тиленши-улы, писал в уже цитированном сочинении: «Когда смотрю на Десятиудельную ногайскую родину, Вижу ненавистного Окас-мирзу, Ненавистники-злодеи, Собравшись, что-то замышляют, И вижу я, как этот несчастный мир Опрокинулся в омут» (цит. по: Сикалиев 1994, с. 51).
Ваккаса, как можно понять, действительно не любили на западе, в том числе и большеордынские мангыты. Именно к времени Ваккаса относятся первые свидетельства о конфликтах между сарайскими ханами и Мангытским юртом. Напомним, что приблизительно серединой XV в. «Казанский летописец» датирует вытеснение Большой Орды из Волго-Яицкого междуречья «мангатами силными» (История 1903, с. 14). Разрыв их с Сараем пришелся на время княжения Василия II (1425–1462) и ханствования в Золотой Орде «Улуахмета» — Улуг-Мухаммеда (1425–1438), которому они «покорятися… не восхо-теша» (История 1903, с. 14; Сказание 1959, с. 29). Наложение дат правлений двух государей на беклербекство Ваккаса при Абу-л-Хайре (1428 — конец 1440-х) дает период конца 1420-х — конца 1430-х годов. Видимо, тогда и начался многолетний конфликт. Примерно в начале 1430-х годов Ваккас вместе со своим узбекским патроном разгромил ханов-соправителей, Ахмеда и Махмуда, заставил их бежать из захваченной узбеками и мангытами ставки Икри-Туг, «бросив (всякое) притязание на верховную власть и государство» (Кухистани 1969, с. 153–155). Правда, ни тот ни другой таких «притязаний» не оставили и ханствовали еще продолжительное время — Ахмед в Сарае, Махмуд в Астрахани.
После смерти Абу-л-Хайра мангыты Аббаса и Мусы вновь оказались противниками Ахмеда, поддержавшего Шейх-Хайдара б. Абу-л-Хайра (об этом мы рассказали выше). Краткосрочное присоединение ордынского хана к мангытам в погоне за Мухаммедом Шейбани не привело к образованию сколько-нибудь прочного союза их. Напряжение нарастало и в итоге вылилось в знаменитый сибирско-ногайский поход 1481 г. и разгром орды Ахмеда. С наследниками Ахмеда отношения ногаев складывались тоже непросто.
Начальные годы ханствования Ахматовичей не освещены в известных мне источниках. Первое свидетельство об их вражде с ногаями содержится в наказе русскому послу в Крым Ш. Умачеву (июнь I486 г.). По московским данным, большеордынские ханы Муртаза и Саид-Махмуд вместе с беклербеком Тимуром собирались в поход на Менгли-Гирея; гонец должен был выяснить у крымского властителя, не посылал ли тот за помощью «в Нагаи», и если нет, то послал бы, поскольку «как ему недрузи те (ордынские. — В.Т.) цари, так им (ногаям. — В.Т.) недрузи же» (ПДК, т. 1, с. 53). Через четыре года, в августе 1490 г., Муса в своем послании Ивану III употребил загадочную для того фразу: «Кто тебе ратен будет, я рать пошлю, а хто мне ратен будет, и ты ко мне рать пришли». Великий князь направил дьяка к послу Мусы, чтобы уточнить, против кого могут понадобиться бию русские рати. Посол охотно объяснил: «недруги» в данном случае — это «Ахъматовы царевы дети Муртоза и Седехмат и их братья» — и прямо заявил, что Муса хотел бы просить войско у Ивана именно против них. Разобравшись, Иван Васильевич одобрил идею «быти заодин на Ахматовых детей на царевых», своих старых противников (Посольская 1984, с. 28–30).