Экспансия ногаев в направлении Волги, интриги их в Москве и Бахчисарае сделали Мусу «злейшим врагом Ахматовых детей» (по выражению К.В. Базилевича, с которым я согласен, — Базилевич 1952, с. 218). Взаимное неприятие не единожды выливалось в вооруженные конфликты, причем каждый раз ногайская сторона оказывалась нападающей.
Муса мастерски использовал распри в Большой Орде и соперничество между татарскими Юртами. Изгнанный братьями Муртаза б. Ахмед обратился к нему за подмогой. Заручившись поддержкой Менгли-Гирея и одобрением Ивана III, ногаи осенью 1491 г. перешли Волгу. Армия большеордынских соправителей Саид-Махмуда и Шейх-Ахмеда в то время находилась на пути в Крым. И лишь случайный перехват посла Мусы в Бахчисарай заставил их повернуть конницу обратно, на выручку родных улусов. Узнав о возвращении войска в Орду, Муса и Ямгурчи ушли на восток (ПДК, т. 1, с. 113, 114, 118, 119, 123; Посольская 1984, с. 47).
Через два года предводители Мангытского юрта замыслили повторить поход. Помня триумфальную победу над Ахмедом 1481 г., на этот раз они вновь, как и тогда, повели с собой сибирские отряды во главе с Ибаком и Мамуком. О намерении воевать были извещены ханы в Крыму и Казани, а также московский великий князь. Менгли-Гирей проявил дипломатическую активность, убеждая Ивана III поддерживать дружественные связи с Мусой и Ямгурчи, так как «они нам обема пригожи в слугах» (ПДК, т. 1, с. 121). Хан обещал заволжским мирзам военную помощь, его гонцы просили их выступить «наперед зимы… спешно», а крымцы, мол, присоединятся к ногаям, «в коем месте учините срок» (ПДК, т. 1, с. 154).
Однако у Мусы ничего не получилось. На «Ордынской стороне» Волги он не обнаружил крымской армии и был вынужден отойти вос-вяси. Очевидно, в последний момент Менгли-Гирей раздумал пособлять «хакиму Дешт-и Кипчака». Ведь на этот раз ногаи шли не просто пограбить Ахматовичей и погонять их по степи, но на их место «Ивака да Мамука цари учинити»! (ПДК, т. 1, с. 168). Перспектива появления в Большой Орде вместо слабых соправителей сибирских Шибанидов, опиравшихся на могучую ногайскую конницу, не устраивала крымского хана. Муса же не пожелал выяснять отношения с Бахчисараем и в письме туда дипломатично объяснил неудачу кампании объективными обстоятельствами («Бог нам пособново пути не створил») (ПДК, т. 1, с. 208).
А.П. Григорьев полагает, что летом следующего, 1494 г. Муса и Ямгурчи «согнали Муртазу с престола» Большой Орды и заодно Хаджике с беклербекства, а на их место посадили соответственно Шейх-Ахмеда с Таваккулом (Григорьев А. 1985, с. 178). Известно, что Шейх-Ахмед незадолго до этого (в 1493 г.) женился на дочери Мусы, и за это местные «князи его… с Орды сбили… а послали… по Муртозу по царя» (ПДК, т. 1, с. 180). То есть Шейх-Ахмед действительно завязал дружественные отношения с Мусой. Но в известных мне источниках нет сведений о ногайском набеге в 1494 г., а без военного вмешательства «сгон» хана и беклербека был бы для ногаев невозможен. Думаю, что если переворот и имел место, то без явного ногайского вмешательства, тем более что в конце 1490-х годов посол Шейх-Ахмеда жаловался османскому наместнику в Кафе на «многие с нами брани… от Нагаи» и советовался насчет откочевки подальше от беспокойных соседей — к Днепру (ПДК, т. 1, с. 321). Поэтому трудно видеть в Шейх-Ахмеде ногайскую креатуру.
А вот накануне падения Большой Орды в самом деле началось активное сотрудничество этого хана с Мусой, причем в письме к литовскому князю Александру 1500 г. он ясно говорит о прежней вражде с ногаями и лишь недавней перемене своего отношения к ним: «Из наперед сего з нагайским неприятелем были есмо, а ныне с ними в приятелство зашли есмо; кому мы приятели, и они с нами у месте тому приятели, а кому неприятели, и они с нами у месте неприятели» (Pułaski 1881, р. 243). В ответе Александра Казимировича содержится просьба склонить ногаев также и к «приязни» с Литвой — прежде всего на предмет заключения антимосковского союза: «Абы они с одное стороны потягнули на недруга нашого Московского, а ты бы, брат наш… з другое стороны на него пошол» (АЗР, т. 1, с. 213). Одновременно из Вильно отправился в Ногайскую Орду гонец с великокняжеской грамотой. В грамоте утверждалось, что, несмотря на брак Александра с дочерью Ивана III, отношения с русским государем у Литвы враждебные и конфликтные; это усугубляется набегами союзного Москве Менгли-Гирея. «Князем ногайским и всим мурзам» предлагалось присоединиться к коалиции против Москвы, к единому фронту Александра Казимировича, Шейх-Ахмеда, венгерского и чешского короля Владислава и польского Яна Альбрехта (Pułaski 1881, р. 255, 256).