События между тем развивались так, что времени на долгие переговоры о коалиции не хватало. Летом 1501 г. Менгли-Гирей внезапно осадил Шейх-Ахмеда в новой крепостце, построенной ордынцами в устье Тихой Сосны, притока Дона. Но едва услышав, что на помощь осажденным мчится вызванная ими на подмогу ногайская конница во главе с сыном Мусы, Шейх-Мухаммедом, он отошел в Крым (ПДК, т. 1, с. 368, 369). Пережив внезапное нападение, Шейх-Ахмед счел за благо вместе с беклербеком Таваккулом перебраться поближе к союзникам — в Хаджи-Тархан, где царствовал его двоюродный брат Абд ал-Керим б. Махмуд. И хотя ему была обещана десятитысячная астраханская рать (ПДК, т. 1, с. 451, 452), от окончательного разгрома Большую Орду это не спасло. В роковой для нее момент ногайский предводитель Ямгурчи получил от Ивана III жесткое предупреждение не вмешиваться в ордынско-крымский конфликт (ПДК, т. 1, с. 456, 457, 503). Утрата расположения Москвы вовсе не входила в планы лидеров Мангытского юрта. Шейх-Ахмед и помирившийся было с ним соправитель Саид-Махмуд оказались один на один с Менгли-Гиреем.
После сожжения крымцами Сарая ордынцы уже не видели пользы в опоре на ногаев. Разочарованный и обиженный Шейх-Ахмед с семью младшими братьями сперва безуспешно пытался заручиться поддержкой османского султана, а затем отъехал в Киев, во владения Александра Казимировича, с которым начал было такую обнадеживающую переписку. Таваккул, бросив своего безвластного государя, отбыл в Крым (ПДК, т. 1, с. 471, 516; Соловьев 1989а, с. 79, 80).
После смерти Мусы ногайская знать не составляла монолитной группировки. В частности, некоторые мирзы склонялись к дальнейшей поддержке Шейх-Ахмеда, но натолкнулись на твердое противодействие Ямгурчи и оставили эту затею (ПДК, т. 1, с. 477, 478, 482). Тем не менее часть ордынцев перебралась в Ногайскую Орду. В 1505 г. в Вильно прибыло посольство из восьмидесяти человек от вдовы Саид-Махмуда и татарских мирз, обосновавшихся «в Нагаех». Ханша и мирзы пытались отыскать следы затерявшихся в Литве Ахматовичей, чтобы вместе с ними возобновить борьбу за свой разгромленный Менгли-Гиреем Юрт (Pułaski 1881, р. 91, 92, 279, 280).
Контакты большеордынских мангытов с Гиреями отмечены с 1480-х годов, когда беклербек Тимур б. Мансур после разгрома ногаями Ахмеда нашел приют у Менгли-Гирея (в 1481–1483 гг.), а дочь Тимура, Нур-Султан, стала женой хана (в 1486 или 1487 г. — см.: Бережков 1897, с. 2, 3). Выше приводилась гипотеза К.В. Базилевича о том, что Тимур в конце жизни вновь явился в Бахчисарай, где и умер около 1486 г. (Базилевич 1952, с. 182). Несколько лет пребывал в Крымском юрте племянник Тимура, Джанкувват. Лучше прослеживается по источникам крымский этап в биографиях беклербеков Хаджике и Таваккула.
После падения Большой Орды первый просился на службу и к Ивану III, и к Менгли-Гирею, но всюду встретил жесткий отказ. Деваться растерянному интригану, явившемуся в Крым, было уже некуда, и он заверял местных сановников, будто «не на княженье сюда приехал, хочю к Мяке (Мекке. — В.Т.) идти». Скрепя сердце хан в мае 1504 г. позволил Хаджике «наряжаться» в хаджж в течение двух месяцев, а позже вдруг узнал, что царевич Ахмед-Гирей б. Менгли-Гирей без ведома отца приютил ордынского беклербека у себя (ПДК, т. I, с. 515, 520). Менгли-Гирей махнул на это рукой, и Хаджике остался в Крыму. Позднее он сумел вызвать доверие к себе и даже удостоился звания улуг бека, что было подтверждено и следующим ханом, Мухаммед-Гиреем б. Менгли-Гиреем (Сыроечковский 1940, с. 36).
При менее унизительных обстоятельствах и гораздо более успешно началась в Юрте карьера Таваккула. В начале 1503 г., после нескольких месяцев «казачества», он прибыл ко двору Менгли-Гирея[113]. Из дипломатической переписки выясняется, что на этот раз инициатором приезда был сам хан. Возможно, сказалось влияние мудрой и искушенной в политике Нур-Султан, сестры Таваккула. Во всяком случае, этот свой шаг Менгли-Гирей объяснял Василию III почтенной репутацией «доброй царевой матери (т. е. матери ханов. — В.Т.) да доброго отца (ее и Таваккула. — В.Т.) Темиря» (ПДК, т. 1, с. 518). Таваккул, «свою правду учинив, нас государем называючи», удостоился в Бахчисарае совсем другого приема, нежели позднее Хаджике. Он был утвержден «князем… себе (т. е. хану. — В.Т.)… братом и другом», в его распоряжение были отданы «отца его место и базар и волости» (ПДК, т. 1, с. 518). Судя по этим пожалованиям, Таваккул удостоился ранга беклербека. Согласимся с точкой зрения В.Е. Сыроечковского, который считал этого вельможу крымским «великим князем», входившим в тогдашнюю правящую триаду Юрта (хан, калга, бек) (Сыроечковский 1940, с. 36). Таваккул активно занимался внешней политикой, поддерживал отношения с Россией и Литвой. В Вильно его хорошо знали и просили, чтобы хан именно его поставил во главе своего очередного посольства (ПДК, т. 2, с. 20; Pułaski 1881, р. 266, 267).
113
Грамота Менгли-Гирея Ивану III о приходе в Крым «Тевекеля князя» датирована 4 Февраля 1503 г. (ПДК, т. 1, с. 467).