Уже в этом, одном из самых ранних документов, написанных от имени данного мирзы, угадываются его амбиции. Он вспоминает порядок дипломатических сношений во времена предков: посольства между Россией и ногаями включали «большого посла» и гонца, и ногайские посланцы получали в Москве «пошлины». Теперь, мол, Алчагир прислал такое же посольство, как и прежние бии, и требует выплаты аналогичной «пошлины», размер которой он советует Василию Ивановичу узнать, «посмотрив в старые дефтери» (Посольская 1984, с. 80). Притязания Алчагира на лидерство подкреплялись, с одной стороны, рангом «правителя улуса» при Хасане, что формально должно было предоставить в его распоряжение все ногайское ополчение, а фактически, видимо, войска западной (поволжской) части Ногайской Орды. С другой стороны, вокруг него сплотился сильный лагерь мангытской аристократии, которая видела в нем авторитетного и энергичного вождя. В том же, 1508 г. один из его младших братьев, Шейх-Мамай, сообщил русскому государю: «3 братом моим с Олчагыром мурзою в дружбе и в братстве ся еси учинил, а мы у того мурзы и холопи и братия» (Посольская 1984, с. 82). Наконец, Алчагиру подчинялась многолюдная и богатая Башкирия (Трепавлов 1997в, с. 17, 18) — надежная база материальных и людских ресурсов в борьбе за власть.
Первые сведения о начале открытых столкновений среди ногаев содержатся в грамоте 1510 г. их недавнего победителя, крымского калги Мухаммед-Гирея королю Сигизмунду I. Царевич объясняет долгую паузу с отправлением своих послов в Краков тем, что «от неприятелей наших од нагай весть пришла, штож они межи собою били ся, и один одного за Волгу, и отец мой цар мене за многим войском там послал» (Pułaski 1881, р. 365)[125]. Итак, в Ногайской Орде схватились два противника, один из которых вытеснил другого за Волгу. Из дальнейших событий и сообщений других источников становится ясно, что эти двое — Алчагир и Шейх-Мухаммед.
В историографии принято объяснять междоусобицу 1510-х годов противоборством двух сыновей Мусы (Жирмунский 1974, с. 491; Исин 1985а, с. 42; Сафаргалиев 1938, с. 82, 83). При этом М.Г. Сафаргалиев считал, что после Хасана в 1508 г. бием был провозглашен Шейх-Мухаммед в обход Алчагира, отчего последний возмутился и поднял мятеж (Сафаргалиев 1938, с. 83). Однако личными обидами мирз причины вражды, конечно, не ограничивались. Муса в конце жизни, а за ним и Ямгурчи с Хасаном принимали главенство над но-гаями по решению совещаний знати. Воля же вышестоящих государей, ранее назначавших беклербеков, теперь отсутствовала — и не стало официального арбитра при разрешении династических споров. Как только из жизни ушло поколение детей Ваккаса и на политическую арену вступили его внуки, сразу начались разногласия по вопросу о наследовании бийства. Старшие сыновья Мусы от двух жен не смогли договориться о разделении полномочий. Ни один из них не желал становиться «правителем улуса». И Алчагир, и Шейх-Мухаммед провозгласили себя биями.
Свидетельства о подобном шаге со стороны Алчагира приводились выше. Существуют такие же данные и в отношении его соперника. В ногайских грамотах 1570-х годов потомки Шейх-Мухаммеда обозначаются то как «Шигим мурзины дети», то как «Шигимовы княжие дети» (НКС, д. 8, л. 35, 234). Синодальный список Родословной книги сообщает, что «Мусин сын большой Шегей князь убит в Астрахани» (Родословная 1851, с. 130). В цитированном выше письме Шейх-Мамая 1549 г. при перечислении прежних биев после Ваккаса и Мусы и перед Саид-Ахмедом назван «Шигым князь» (Посольские 1995, с. 245); характерно, что Алчагир пропущен.
Итак, открытые столкновения начались в 1510 г. Ни одна из сторон не желала усиления другой, и каждая с легкостью меняла коалиционных партнеров, чтобы разгромить зазевавшегося противника. За сварой мирз пристально следили крымский хан Менгли-Гирей и астраханский хан Джанибек б. Махмуд. Поначалу верх одержал, по-видимому, Алчагир. На несколько лет Шейх-Мухаммед был вытеснен на правобережье Волги. Вероятно, именно он подразумевался в депеше Менгли-Гирея королю Сигизмунду 1514 г.: «Нагайски на сей стороне Волги зимовили от неприятель своих, который за Волгою, а просто до нас кочуют» (Pułaski 1881, р. 434). У Шейх-Мухаммеда не было тех ресурсов и возможностей, которыми располагал его могущественный соперник. Поэтому ему пришлось искать другие способы самоутверждения. Один из таких способов был традиционным в ногайской среде — найти послушного Чингисида и вытребовать у него беклербекский ранг. В этом случае никто из мангытских сановников, в том числе и ненавистный Алчагир, не осмелился бы оспорить его первенство. Взор Шейх-Мухаммеда обратился на Ахматовичей, рассеявшихся по разным странам после утраты ими своего Юрта.
125
Из письма крымского духовного иерарха Баба-шейха Сигизмунду I известно, что