Еще в 1501 г. этот мирза считался союзником одного из большеордынских ханов, Шейх-Ахмеда, и приводил к нему на помощь свои отряды (ПДК, т. 1, с. 368, 369). Впоследствии Шейх-Ахмед оказался то ли в гостях, то ли в заточении в литовском замке в Ковно, и антикрымски настроенные местные магнаты не раз советовали великому князю Александру Казимировичу и затем королю Сигизмунду отпустить его вместе с братом Хаджике (в ряде документов: Хамелек) к ногаям (АЗР, т. 2, с. 38, 39; Pułaski 1881, р. 341). Когда Шейх-Ахмед умер в Литве, Хаджике б. Ахмед оказался в центре этой интриги. В конце концов инициатору ее, местному князю Михаилу Глинскому, удалось уговорить короля отправить царевича в Ногайскую Орду. Хотя тот при жизни полоненного брата и считался его наследником-калгой (ПДК, т. 1, с. 323), в Дешт-и Кипчаке оставались на свободе другие сыновья Ахмеда — Муртаза и Музаффар (или Мустафа — источники передают как «Мустофар», «Мусофар»), которые тоже могли претендовать на престол несуществующего Тахт эли. К Музаффару и направился Хаджике в надежде обрести пристанище.
Сложные перипетии лета-осени 1514 г. изложены в донесении русского посла в Стамбул В.Г. Коробова, доставленном на родину в июле 1515 г. Со слов встреченных в степи татар-«казаков», он сообщил следующее. Астраханский хан Джанибек, замыслив до конца разгромить оказавшегося в опасном соседстве Шейх-Мухаммеда, и без того уже побитого братом, направил гонцов к Алчагиру и мирзам Саид-Ахмеду б. Мусе, Мамаю б. Мусе и Кель-Мухаммеду б. Алчагиру, «чтоб вместе пошли с ним воевати Шигим мурзу». Те с готовностью снарядились в поход и двинулись к нижневолжской столице.
То ли не рассчитывая на столь быструю их реакцию, то ли раздумав сотрудничать с ними, а может быть, и решив поживиться в стойбищах Шейх-Мухаммеда без дележа с союзниками, Джанибек выступил в одиночку. Примчавшись под Хаджи-Тархан, Алчагир с соратниками узнали, что хан в компании с Ахматовичами, Музаффаром и Хаджике, пошел воевать в степь. Вскоре поступили известия о полной его победе: Шейх-Мухаммед был наголову разбит, десять тысяч его улусников захвачены, а сам мирза «утек сам-двадцать». Едва дождавшись возвращения войска, Алчагир набросился на Джанибека с упреками: «Яз тебя для пошол на своего брата, и ты, нас не дожидая, брата нашего воевал, а с нами не делишься!» В качестве компенсации ногайский предводитель предложил астраханскому государю ограбить детей Ахмеда, их достояние отдать Алчагиру, а их самих «отбить от себя прочь». Хан отказался разорять сподвижников по удачному набегу. Так ничего и не добившись, мирзы вернулись на Яик.
Там же вскоре объявился с девятнадцатью спасшимися от разгрома спутниками Шейх-Мухаммед. Деморализованный поражением и всеобщим отторжением, к тому же лишенный всего имущества и скота, он решил смириться с судьбой и вверить себя воле Алчагира. «Ты наш болшои брат, — обратился он к мангытскому правителю. — А твоею опалою Зенебек царь меня побил, и ты пожалуй — дай мне у себя опочинуть». Алчагир, раздосадованный напрасным походом к Волге и вероломством Джанибека, не был склонен к сентиментальности. Шейх-Мухаммеда скрутили и посадили под стражу в Сарайчуке. До сих пор подобное обращение с ближними родичами не допускалось среди «Эдигу уругу мангытов». Заточение уважаемого и полноправного члена клана, к тому же явившегося с покаянием, шокировало мирз. Храбрый воин и тонкий дипломат Мамай, не устрашившись бийского гнева, приехал со свитой в пятьдесят человек в тюрьму, освободил брата и вывел его из города в степь.
Тем временем Ахматовичи, довольные победой, решили наконец насладиться независимостью. У них теперь был десятитысячный улус, отбитый у Шейх-Мухаммеда. Музаффар и Хаджике «пошли на поле кочевать» подальше от Джанибека. Тут-то их и разыскал счастливо спасшийся из тюрьмы Шейх-Мухаммед. Источник умалчивает о том, какими доводами сумел он убедить султанов дать ему кров. Возможно, он напомнил им о недавней солидарности в борьбе с крымцами; может быть, он развернул перед ними перспективу возрождения Большой Орды и при этом обещал верно служить двум государям в обычной для мангытов должности беклербека. Как бы то ни было, Шейх-Мухаммед, Музаффар и Хаджике уже вместе, «снявся, пошли в Тюмень». Речь, конечно, идет о Тюменском улусе на нижнем Тереке; невероятно, чтобы сравнительно немногочисленная группа кочевников пробилась через бескрайний Мангытский юрт на северо-восток в сибирскую Тюмень, где правили самостоятельные династы Тайбугиды, давние враги Чингисова рода (к которому принадлежали и потомки Ахмеда).