В Тюмени, в отдалении от могущественных врагов — Алчагира, Джанибека и Менгли-Гирея — произошла формальная реставрация Большой Орды. По старшинству трон предложили старшему Ахматовичу — Муртазе, но тот отказался, сославшись на то, «что он стар, Держати ему царство не мочно»[126]. После этого Муртаза и местная знать («тюменские салтаны») провозгласили Хаджике ханом, а Шейх-Мухаммеда — беклербеком. Оба решили туг же избавиться от родичей нового монарха, чтобы те не вмешивались в его дела, а заодно и забрать себе весь улус Шейх-Мухаммеда. Сыновья Музаффара были ограблены; одному из них удалось бежать в Астрахань, другого беклербек схватил и заковал в цепи. Видя, как оборачивается дело, сам Музаффар не стал дожидаться расправы над собой и спешно отбыл вслед за сыном к хану Джанибеку (ПДК, т. 2, с. 144, 145).
Так Шейх-Мухаммед обрел долгожданное бийство, дарованное ханом. Теперь он был недосягаем для любых притязаний Алчагира и прочих недоброжелателей. Под его началом находились тысячи всадников и Хаджике, обладавший неоспоримыми управленческими полномочиями как коронованный сюзерен.
От беженцев из Тюмени Джанибек узнал все эти важные новости и обеспокоился. Вновь обратился он к восточным соседям, предлагая совместный удар по Шейх-Мухаммеду и его креатуре на троне. Горел местью и Музаффар: лишь недавно он имел шанс обзавестись ханским званием, а ныне лишился всего из-за коварства своих родичей[127]. В феврале или марте («по синему деду» Волги) 1515 г. Алчагир с братьями вновь подошел к Хаджи-Тархану. Глава ногаев не возражал против совместного набега на Хаджике и Шейх-Мухаммеда, но требовал, чтобы сначала астраханский хан выгнал, ограбив, Ахматовичей, которым бий не доверял. Джанибек упорствовал, Алчагир стоял на своем. Наконец «(Ал)чагир мурза с братьею, со царем роз-бранив, да подступил под город, да стоял под городом день, да побився, да пошли прочь в свои места к Яику».
Могла ли фигура Хаджике б. Ахмеда в самом деле привлекать Шейх-Мухаммеда в борьбе за власть? Конечно, нет. В его глазах этот нищий изгнанник был призван лишь исполнить функцию наделения его беклербекским (бийским) достоинством, после чего требовалось искать государя, который мог бы уже реально помочь одержать верх над Алчагиром. Хаджике с тех пор не упоминается в источниках, а Шихим обнаруживается при астраханском дворе. 3 августа 1515 г. новый крымский хан, Мухаммед-Гирей б. Менгли-Гирей, известил московского коллегу о своем неудачном походе на Джанибека. Войско крымцев, достигнув Дона, узнало, что «астороханской царь и Шыгим мурза по ту сторону Волги перелезли» — и стали недосягаемыми. Понадеявшись на то, что для зимовья противники снова переберутся на правый берег и тогда-то уж не уйдут от разгрома, военачальники повернули армию обратно (ПДК, т. 2, с. 150, 151).
Дальнейшие события восстанавливаются по совокупности нескольких документов — грамот и донесений из Крыма весны 1516, лета и осени 1517 г. Из послания крымского бека Аппака Василию III известно, что Алчагир и его мирзы-сторонники «с Шыгим мурзою бились». Где и когда это произошло, неясно. Однако подробно описаны последствия сражения, которые Мухаммед-Гирей I преподнес великому князю московскому как «тебе, любовному брату, радостныя вести», от которых у его сына и калги Бахадур-Гирея «сердце… на место стало». Алчагир потерпел поражение и прибыл в Крым. Его сопровождали десять мирз: братья Алчагира — Саид-Ахмед, Джан-Мухаммед, Шейх-Мамай, сын Алчагира — Урак, дети Саид-Ахмеда — Кель-Мухаммед и Джавгосты, «а оприче того их четыре молодые мурзы, а со всеми ними сто человек» (ПДК, т. 2, с. 291, 292, 297, 306). По словам Мухаммед-Гирея, Алчагир «к нам пришед, в ноги пал и холопом ся назвал, и, бив нам челом, слугами ся учинили» (ПДК, т. 2, с. 297). Растерянный бий выбрал для убежища Бахчисарай, поскольку потерял в борьбе свои улусы или был отрезан от них. «Нынеча есми в безвремянье, юрта своего о(т)стал», — передавал он русскому послу в Крыму через нарочного и просился к нему на аудиенцию, но встретил жесткий отказ («нам до тебя дела нет») (ПДК, т. 2, с. 292).
Однако главной целью приезда в Крым были, разумеется, не стенания перед ханскими придворными и заезжими дипломатами. Алчагир жаждал реванша. Мухаммед-Гирей получил от ногайского предводителя заверения в вечной преданности и «холопстве» и решил было помочь ему установить власть над всей Ногайской Ордой. На восток уже отправился с тридцатитысячной конницей калга Бахадур-Гирей, но с полпути вернулся, так как пойманные в степи языки сообщили вести (как потом выяснилось, ложные), будто ногаи, астраханцы и русские «содиначилися». Против кого — точно не сказали, но на всякий случай калга разорил южную Рязанщину и отошел обратно за Перекоп.
126
Это предложение Муртазе и отказ его могли быть вызваны не только действительным одряхлением султана (впервые он фигурирует как один из ханов-соправителей Большой Орды еще в середине 1480-х годов), но и порядком коронационного ритуала, сформировавшегося еще у истоков империи Чингисидов. Монгольские правители при обряде воцарения тоже предлагали трон старшим родственникам, а те церемонно отказывались в пользу реального претендента (см.: Трепавлов 1993а, с. 103–106).
127
В отписке Коробова говорится, что «Хозяк сам с ним захотел пойти к Тюмени Хозяка царя воевати» (ПДК, т. 2, с. 145). Здесь явная описка. Публикатор переправляет «Хозяка» в начале фразы на «Зенебека», но в действительности следует вставить имя Музаффара, который «с ним (Джанибеком. —