Основной же причиной неудачи миссии Алчагира в Бахчисарае было нагрянувшее туда посольство победителя, Шейх-Мухаммеда. Мухаммед-Гирею оно поведало следующее. Во-первых, между Шихимом и Алчагиром «смертного убоя не было, гнев межи нами был… а мы себе братья, до смерти межи нами бою не бывало». Тем самым Шейх-Мухаммед пытался приуменьшить масштабы поражения соперника, вопреки ужасным картинам, изображенным Алчагиром в Бахчисарае. «Сварбу и бой» он объяснял тем, что под зловредным воздействием Астрахани «в улусех наших людей не стало»; видимо, большинство ногайских подданных перебралось в места поспокойнее, в том числе в ханство Джанибека. Во-вторых, Шейх-Мухаммед тоже заявил о своей преданности крымскому государю: «И старейшей наш брат (т. е. Алчагир. — В.Т.), и мы все твои холопи; и люди, и улусы наши все твои жь». В-третьих, как бы демонстрируя свою добрую волю, беклербек просил хана помирить его со «старейшим братом» и изъявлял готовность вернуть тому тридцать тысяч улусников (которых, оказывается, он отнял у Алчагира!). «А взмолвишь так, что-де те улусы Волгу и Днепр препровади, — смиренно соглашался Шейх-Мухаммед, — и яз те улусы Волгу и Днепр препроважу; похочешь брату нашему старейшему дати, и ты ему дай, а похочешь нам дати, и ты нам дай. Как учинишь, ты ведаешь». Но при этом добавлял, что те тридцать тысяч Алчагировых подданных — это потенциальная поддержка Алчагира, «и толко (он. — В.Т.) к нам поедет, и те все, нам изменив, у него будут».
Для материального подкрепления дружеских связей хану предлагалось совместно ударить по Хаджи-Тархану, дабы «заворотить с собою… недруга нашего азтороканские улусы». Кроме того, Шейх-Мухаммед подал мысль породниться — он выдал бы дочь за Алп-Гирея б. Мухаммед-Гирея, а тот взял бы за себя Шихимову сестру.
Хан, наверное, еще даже не успел обдумать всю эту сложную комбинацию из планов, уверений, обещаний и скрытых угроз, как у Алчагира не выдержали нервы. Испугавшись сговора за своей спиной, он тайно и быстро покинул Крымский юрт. «А Алчагыр… от меня побежал; того не ведаю, чего заблюлся», — недоумевал Мухаммед-Гирей в беседе с послом Д.И. Александровым в феврале 1517 г.[128] (ПДК, т. 2, с. 291, 297, 311).
Так в середине 1510-х годов Ногайская Орда оказалась на грани распада. Улусы ногаев разбредались в разные стороны, противоборствующие группировки мирз сражались, истребляли и грабили друг друга. Ослабевшие в усобицах противники пытались опереться на Астраханское и Крымское ханства, будучи готовыми в любой момент предать союзников[129]. Пока от всей этой «заворошни» (так названа первая ногайская Смута в Посольской книге) выигрывал Мухаммед-Гирей I. «Року 1516… — гласит "Острожский летописец", украинское сочинение XVII в., — царь Перекопский нагайских татар по себе подбил» (Тихомиров 1951, с. 238). К 1517 г. верх начал одерживать Шейх-Мухаммед. Но до стабильности правителям Мангытского юрта было еще далеко: с востока на них надвигался новый враг.
В известных мне источниках не сохранилось сведений об активных контактах Ногайской Орды с Казахским ханством в конце XV в. Последнее крупное событие, зафиксированное хронистами, — это безуспешное нападение в 1472 или 1473 г. хана Бурундука на Мангытский юрт с целью воспрепятствовать воцарению Мухаммеда Шейбани (см. главу 3). Есть глухие сведения об отводе ханских подданных с территории Западного Казахстана на юго-восток при Джанибеке б. Бараке. Создается впечатление, что две соседние державы практически прекратили отношения друг с другом, о чем и свидетельствует молчание документов. Однако формально высшими государями на бывшей территории левого крыла Улуса Джучи считались ханы из рода Чингиса. Ногаи делали ставку на Шибанидов и именно их (Ядгара, Ибака, Мамука) признавали кок-ордынскими государями. Но правители казахов как члены клана Чингисхана (по линии Джучиева сына Туга-Тимура через хана XIV в. Уруса) тоже имели основание претендовать на приоритет в восточном Деште. Да и Муса в свое время не противился традиционному, номинальному включению своих кочевий в правое (западное) крыло Казахского ханства: вспомним, что Сарайчук считался резиденцией казахских ханов Джанибека и затем Бурундука б. Гирея.
Основные силы казахов в конце XV — начале XVI в. были отвлечены сначала на походы в Мавераннахр, завоеванный Мухаммедом Шейбани, а потом на отражение узбекских вторжений из Мавераннахра. Шейбани объявил своим старым противникам газават и четырежды выводил на них войска. В этих условиях ногаи смогли игнорировать сюзеренитет казахских ханов. Тем временем на южной границе царства Шейбани появился «второй фронт» — Сефевидский Иран; в 1510 г. узбекский монарх был разгромлен и убит шахом Исмаилом Сефеви. Угроза его набегов на Казахстан исчезла, а Исмаил и не думал подчинять себе Дешт-и Кипчак. Вот тут-то правители казахов Бурундук и Касим б. Джанибек получили наконец возможность заняться проблемами своих западных рубежей.
128
В ряде предыдущих работ я высказывал гипотезу, что в замыслы Алчагира в период его пребывания в Бахчисарае входило уговорить Мухаммед-Гирея I назначить его беклербеком для обретения ранга, равного статусу Шейх-Мухаммеда. Это было бы очень логичное намерение, но в документах нет ни единого намека на переговоры по этому поводу. К тому времени в Крымском ханстве уже был довольно сильный собственный мангытский клан, который вряд ли допустил бы появление высшего сановника из числа враждебных ему Нурадиновичей. Против такой затеи дружно выступила бы и знать ведущих татарских элей — Ширин, Барын, Аргын и Кипчак.
129
Несмотря на раскол и смуту, ногаи в эти годы оставались многочисленными и боеспособными. У наблюдателей издалека создавалось ложное впечатление об их единении и истинное — об их воинственности (см.: Колло 1996, с. 67).