Влияние в ханстве, а вместе с ним и власть постепенно перетекали к Касиму. Бурундук не смог удержать господство и не позднее осени 1511 г. отбыл в Самарканд, где и умер (Султанов 1982, с. 115). К Касиму перешли все казахские эли и улусы, ханствовал он уже без соправителей. Соответственно потенциальными правами на Мангытский юрт и на Сарайчук обладал отныне тоже он. Ногаи избегали ссориться с Казахским ханством, которое теперь стало монолитным и могущественным. Махмуд б. Эмир-Вали, Мухаммед-Хайдар и Насраллахи сообщают, что мангыты вместе с казахами участвовали в походе Касима на Ташкент и Туркестан (Бартольд 1973. с. 143; Ибрагимов 1956, с. 112; Кляшторный, Султанов 1992, с. 272)[132]. Привлечение громадной ногайской кавалерии к военным предприятиям резко увеличило престиж хана в глазах соседей. «Говорят, что среди казахских ханов и султанов, — делился воспоминаниями Захир ад-Дин Бабур, — ни один не держал этот народ (казахов. — В.Т.) в таком [повиновении], как Касим-хан. В его войске насчитывали около трехсот тысяч человек» (Бабур 1993, с. 38).
Но редкое участие в войнах с узбеками вовсе не означало намерения ногайских предводителей отказаться от независимости, достигнутой ими после десятилетий интриг и сражений. В 1519 г. казахский хан решил окончательно и прочно утвердить свою власть над ногаями. Это было тем более актуально, что в том самом ташкентском походе он потерпел поражение, после которого «тотчас войско Касым-хана вернулось в степь, и Касым-хан больше не думал о завоеваниях» (Насраллахи, цит. по: Ибрагимов 1956, с. 112). Чтобы продолжать борьбу за туркестанские пастбища и города, требовалось собрать под свою руку всех подданных — ближних и дальних, настоящих и мнимых, как ногаи.
Ход последующих событий выясняется из посольских донесений. По пути в Турцию посол Б.Я. Голохвастов отписал из Кафы (письма привезли в Москву 9 июля и 5 ноября 1519 г.), что к крымскому хану приезжал гонец от Шейх-Мухаммеда «с тем, что им тесно от Казацкой Орды». Мухаммед-Гирей I на это ответил бию разрешением «перелезти на сю сторону Волги» (ПДК, т. 2, с. 668). Получив такое приглашение, ногаи приступили к массовой переправе. Но тут вмешался правитель Астрахани Джанибек. Он потребовал: «Коли хотите полезти на сю сторону Волги, и вы возмите с нами мир, да посла нам крымского дайте». Тем временем еще больше «нагаем пришла теснота от Казатцкой Орды», и Шейх-Мухаммед не имел возможности вести долгие переговоры, поэтому он принял все условия: «с азтороканским мир учинили и посла… крымского азтороканскому дали». Посла этого Джанибек заточил в тюрьму (ПДК, т. 2, с. 669).
Голохвастов прибыл в Кафу 3 июля, следовательно, казахское нашествие разразилось незадолго до этого — возможно, в июне 1519 г. Осенью того же года (примерно в ноябре) османский наместник Азова информировал Василия III, что к Азову «прибежали» двое ногайских мирз с известием: «Улусы поймал казатцкы Шигим мурзу» (ПДК, т. 2, с. 671). Видимо, подразумевались те улусники Шейх-Мухаммеда, которые не успели перебраться на правый берег.
Сам бий тоже не добрался до Крыма. По некоторым сведениям, ему довелось сразиться с казахами под стенами Хаджи-Тархана. Думаю, он прикрывал переправы, через которые уходили на запад его подданные. Представляется обоснованным предположение А.И. Исина, что именно о тех временах и событиях повествует Кадыр Али-бек, когда пишет о гибели племянника Касима, Пулада, в «ногайской битве» и об убийстве «Шигим-мирзою» некоего Джадик-хана с сыном (Исин 1985а, с. 42)[133]. Пал в бою и сам Шейх-Мухаммед, но, полагаю, от рук не казахов, а астраханцев и астраханских большеордынцев. различные редакции государева Родословца содержат одну и ту же фразу: «А Мусин сын болшои Шегеи князь убит в Астрахани» (РГБ, ф. 256, д. 349, л. 278; Родословная 1851, с. 130). Азовские наместник и первосвященник передали Василию III «азстороканские вести»: «Шигим мурзу убили и орды его взяли» (ПДК, т. 2, с. 675). Кто убил, можно понять из последующих сведений. Брат Шейх-Мухаммеда, Саид-Ахмед, тут же напал в Астрахани на Ахматовичей и уничтожил семь «салтанов» во главе с Музаффаром. Почти вся местная большеордынская колония была истреблена: «не осталося ни одного (салтана) в Азторокани». А ногаи «все свое взяли назад, да и азстороканской улус поймали». Под властью хана Джанибека осталась лишь столица Юрта (ПДК, т. 2, с. 675).
132
В.В. Бартольд и С.К. Ибрагимов датируют этот поход 1513 годом, Т.И. Султанов — 1504 (Бартольд 1973, с. 143; Ибрагимов 1960а, с. 145; Кляшторный, Султанов 1992, с. 272). Следуя логике рассматриваемых событий, следует принять первую дату. В 1504 г. Мангытский юрт еще номинально входил во владения Бурундука, с которым живший у узбекских границ Касим предпочитал не общаться.
133
Этот Джадик-хан сопоставим с Джаныш-султаном, который, по Фазлаллаху Рузбихану Исфахани, вместе с Касимом и Танышем являлся наиболее могущественным казахским удельным владетелем в период полновластия Бурундука (см.: Ибрагимов 1960а, с. 145), т. е. в 1470–1500-х годах.